Три жизни - Гертруда Стайн Страница 29

Джефферсону трудно было остановиться, как всегда, когда он уже начал говорить и завелся, и теперь Меланктино возражение только его подстегнуло. Он даже рассмеялся, очень тихо, чтобы не потревожить «мис» Херберт, которая спала как младенец, и он даже указал на нее взглядом Меланкте, чтобы та порадовалась, а уже потом стал отвечать на ее вопрос.

— Да, — начал он, — наверное и впрямь может сложиться такое ощущение, что я не очень хорошо понимаю, о чем говорю, особенно когда вы, мисс Меланкта, ставите вопрос таким образом, но это все от того, что вы не очень хорошо разобрались в том, что я имел в виду, когда все это вам рассказывал. Я никогда не говорил, что не хочу понять самых разных людей, мисс Меланкта, самых разных, и никогда не говорил, что люди все похожи один на другого, и никогда не говорил, что в некоторых людях, таких, как Джейн Харден, нет ничего интересного, так, чтобы поговорить с ними и разобраться, что у них к чему, вот только в Джейн Харден мне нравятся ее сильные стороны, а не то, как она развлекается. Мне совсем не нравятся те дурные вещи, которые она делает, мисс Меланкта, но, знаете, Джейн Харден, она сильная женщина, и я всегда ее за это уважал. Да нет, я понимаю, конечно, мисс Меланкта, что вы не верите в то, что я вам тут наговорил, но говорил я от души, и все это просто потому, что вы не поняли, о чем я говорил. А что касается веры, так это просто не моя дорога к тому, чтобы стать хорошим человеком, мисс Меланкта, но для многих других людей это самый правильный способ к хорошей и достойной жизни, и если они в это верят, если это помогает им быть порядочными людьми, и если они не кривят при этом душой, то я обеими руками за то, чтобы у них была эта вера. Нет, мисс Меланкта, что мне действительно не нравится в цветных мужчинах и женщинах, так это как они цепляются за все новое, просто для развлечения, просто для того, чтобы не было скучно.

Джефферсон Кэмпбелл вдруг остановился. Меланкта ничего ему не ответила. Они сидели вдвоем на лестнице, очень тихо.

Потом Джефф Кэмпбелл снова взялся за старые газеты. Он сидел на ступеньку повыше Меланкты и читал газеты, и голова у него ходила то вверх, то вниз, и иногда он действительно читал, а иногда просто думал о всех тех вещах, которые хотел сделать, и тогда он проводил тыльной стороной своей темной руки по губам, а в промежутках хмурился оттого, что думал, а иногда начинал вдруг яростно тереть рукой голову, чтобы лучше думалось. А Меланкта просто сидела себе тихонько и смотрела, как горит лампа, и иногда немного приворачивала ее, когда внутрь забирался сквознячок и лампа начинала коптить.

Вот так Джефф Кэмпбелл и Меланкта и сидели на лестнице, очень тихо, и очень долго, и, казалось, совершенно не отдавали себе отчета в том, что они сидят вместе. Вот так они сидели около часа, а потом до Джефферсона понемногу начало доходить, и сразу как-то всерьез доходить, что он сидит на лестнице, с Меланктой, и никого рядом нет. Он не знал, чувствует ли Меланкта, что они здесь одни, и вдвоем, и насколько сильно она это чувствует. И Джефферсон начал об этом думать. Понемногу ему стало казаться, что чувство это должно быть у них обоих. И это было так важно, что он понял, что она тоже это чувствует. Вот так они и сидели вдвоем на лестнице, очень тихо, и очень долго.

Наконец Джефферсон начал говорить о том, почему от лампы пахнет. Джефферсон начал объяснять, по какой причины от лампы начинает идти запах. Меланкта его не перебивала. Она ничего ему не ответила, и постепенно он перестал говорить. Вскоре Меланкта выпрямила спину, а потом начала задавать вопросы.

— Насчет того, что вы тут сейчас говорили, доктор Кэмпбелл, насчет того, чтобы жить спокойно и все такое, так я действительно не понимаю, что вы имели в виду, когда все это говорили. Вы совсем не похожи на обычного человека, доктор Кэмпбелл, на тех добропорядочных людей, которые, по вашим словам, такие же, как вы. Я представляю себе добропорядочных людей, доктор Кэмпбелл, и вы совсем не похожи на человека, который ведет размеренный образ жизни и у которого есть вера. Вы живете свободно и как бог вам на душу положит, доктор Кэмпбелл, как и всякий другой свободный человек, и вам очень нравится ходить к Джейн Харден, а она женщина дурная, а вы совсем не смотрите на нее сверху вниз и не твердите ей о том, какая она дурная женщина. Я понимаю, что она вам нравится просто как друг, доктор Кэмпбелл, и я действительно не понимаю, о чем вы мне тут говорили. Я знаю, что говорили вы искренне, доктор Кэмпбелл, и мне хочется вам верить, и всегда хотелось, но вот что вы имели в виду, когда говорили насчет того, чтобы жить добропорядочной и по-настоящему благочестивой жизнью, я просто не могу взять в толк, потому что я до глубины души уверена, доктор Кэмпбелл, что сами вы совсем не из этого теста, и вам ни чуточки не стыдно проводить время с людьми довольно странными, и при этом вам, доктор Кэмпбелл, кажется, что то, что вы делаете, никак не идет вразрез с тем, о чем вы говорите, так что, извините меня, доктор Кэмпбелл, но я действительно не понимаю, что вы имели в виду, когда все это говорили.

Доктор Кэмпбелл рассмеялся так, что едва не разбудил «мис» Херберт. Ему понравилось то, как Меланкта сказала ему все эти вещи. Ему всерьез начало казаться, что, может быть, голова у Меланкты действительно очень даже неплохая. Смеялся он теперь от души, но так, чтобы не обидеть Меланкту. Смех у него был — очень дружеский смех, а потом выражение лица у него снова сделалось серьезным, и он стал тереть себе голову, чтобы лучше думалось.

— Я понимаю, мисс Меланкта, — начал он, — что вам должно быть очень непросто понять, что я имел в виду, когда все это вам говорил, и очень может статься, что некоторым хорошим людям, которые так мне нравятся, не очень-то придутся по вкусу те способы, которыми я, мисс Меланкта, сам пытаюсь быть хорошим человеком. Но это не важно, мисс Меланкта. Единственное, что я имел в виду, мисс Меланкта, когда все это вам говорил, так это что я никогда в жизни, ни под каким соусом не верил и не поверю в жизнь ради развлечений. Вы же прекрасно понимаете, о чем я говорю, мисс Меланкта, потому что многие цветные люди так живут. Вместо того, чтобы трудиться изо всех сил и вкладывать душу в свою работу, и жить себе спокойно со своими семьями, и откладывать деньги, так чтобы их хватило на то, чтобы как следует поднять детей, вместо того, чтобы жить нормальной жизнью и все вот это вот делать, и брать пример с тех, кто живет достойной человеческой жизнью, цветные только и знают, что суетиться, кидаться из стороны в сторону, или там пить по черной, или еще делать какие-нибудь гадости, которые только в голову придут, и вовсе не потому, что им так уж нравятся все эти гадости, какими они обычно занимаются, а просто так, для развлечения, от скуки. Нет уж, мисс Меланкта, знаете что я вам скажу, я тоже цветной и нисколечко об этом не жалею, и я хочу видеть в цветном человеке человека хорошего и аккуратного, который не врет и живет самой что ни на есть добропорядочной жизнью, и я уверен до глубины души, мисс Меланкта, что таким образом любой нормальный человек может навсегда избавиться от скуки, и жить счастливо и правильно, и что он всегда найдет, чем заняться, вместо того, чтобы делать всякие гадости, просто для того, чтобы попробовать что-нибудь новенькое, просто ради того, чтобы развлечься. Да-да, мисс Меланкта, я действительно верю в хорошую и тихую жизнь, и я действительно верю в то, что это самый наилучший путь для всех для нас, для цветных. И ничего другого, мисс Меланкта, я не имел в виду вам сказать, когда все это говорил. Никакого другого смысла я в это не вкладывал, когда говорил о простой, по-настоящему добропорядочной жизни. А вовсе не о том, мисс Меланкта, чтобы жизнь вести совсем уж какую-то там благочестивую и не общаться с теми людьми, которые не похожи на тебя, я и в мыслях не имел сказать, мисс Меланкта, что если такой вот не похожий на тебя человек входит в твою жизнь, ты должен непременно замкнуться и даже не попытаться его понять. Я вот что имел в виду, мисс Меланкта: ты не должен общаться абы с кем просто ради развлечения и ради того, чтобы не было скучно. Меня от такого всю жизнь просто с души воротило, мисс Меланкта, и для нас, для цветных, в этом ничего хорошего нет, то есть совсем ничего хорошего. Не знаю, поняли ли вы теперь хоть немного лучше все то, что я вам тут наговорил. Но я очень надеюсь, мисс Меланкта, что вы по крайней мере поняли, что если я что-то такое говорю, то всегда говорю от души.