Грозовой Перевал - Эмилия Бронте Страница 26

Она села разливать чай; пришла на звонок и мисс Изабелла; пододвинув им стулья, я вышла из комнаты. Чай отпили в десять минут. Себе Кэтрин и не наливала: она не могла ни есть, ни пить. Эдгар налил немного в блюдце и сделал от силы два глотка. Гость просидел в этот вечер не больше часа. Я спросила, когда он уходил, не в Гиммертон ли ему?

— Нет, на Грозовой Перевал, — ответил он. — Мистер Эрншо пригласил меня, когда я утром наведался к нему.

Мистер Эрншо его пригласил! И он наведался к мистеру Эрншо! Я взвешивала эти слова, когда он ушел. Не лицемерит ли он, не явился ли в наши края, чтобы под маской дружбы чинить зло? Я мучительно раздумывала: предчувствие мне говорило, что появление Хитклифа — не к добру.

Около полуночи мой первый сон нарушили: миссис Линтон прокралась в мою комнату, присела с краю ко мне на кровать и, дернув за волосы, разбудила меня.

— Не могу спать, Эллен, — сказала она в извинение. — И мне нужно с кем-нибудь поделиться сейчас, когда я так счастлива! Эдгар не в духе, потому что я радуюсь тому, что для него неинтересно: он, если и раскроет рот, так только для глупых брюзжаний; и он сказал мне, что с моей стороны жестоко и эгоистично затевать разговор, когда ему нездоровится и хочется спать. Всегда он так устроит, что ему нездоровится, если что-нибудь не по нем! Я сказала несколько добрых слов о Хитклифе, и он заплакал — то ли от головной боли, то ли от мучительной зависти; тогда я встала и ушла.

— Что проку нахваливать ему Хитклифа? — ответила я. — Мальчиками они не переносили друг друга, и Хитклиф с такой же досадой слушал бы, как хвалят мистера Линтона: это в природе человека. Не докучайте мистеру Линтону разговорами о Хитклифе, если вы не хотите открытой ссоры между ними.

— Но ведь это показывает, какой он слабый человек, правда? — упорствовала она. — Я вот не завистлива: мне ничуть не обидно, что у Изабеллы, скажем, такие яркие желтые волосы и белая кожа, и что она так изысканно изящна, и что вся семья ее балует. Даже ты, Нелли, когда нам случается с ней поспорить, ты всегда принимаешь сторону Изабеллы; а я уступаю, как неразумная мать: называю ее дорогою девочкой и улащиваю, пока она не придет в хорошее настроение. Ее брату приятно, что мы в добрых отношениях, а мне приятно, что он доволен. Но они очень похожи: оба — избалованные дети и воображают, что в мире все устроено нарочно для них; и хотя я им обоим потакаю, думается мне, хорошее наказание пошло бы им на пользу.

— Ошибаетесь, миссис Линтон, — сказала я. — Это они потакают вам; и представляю себе, что здесь творилось бы, не стань они вам потакать. Вы, правда, порой уступаете им в их мелких прихотях, покуда их главная забота — предупреждать каждое ваше желание. Но может случиться, что вы столкнетесь с ними на чем-нибудь одинаково важном для вас и для них. И тогда те, кого вы называете слабыми, обернутся, глядишь, такими же упрямцами, как вы.

— И тогда мы схватимся не на жизнь, а на смерть, — не так ли, Нелли? — рассмеялась она. — Нет? Говорю тебе: я так верю в любовь Линтона, что, кажется мне, я могла бы убить его, и он, умирая, не пожелал бы мне зла.

Я посоветовала ей тем более ценить его привязанность.

— Я ценю, — ответила она, — но он не должен плакать из-за каждого пустяка. Это ребячество; и, чем пускать слезу, когда я сказала, что Хитклиф теперь достоин уважения в чьих угодно глазах и для первейшего джентльмена в наших краях будет честью стать его другом, он должен был бы сам это сказать и радоваться вместе со мною. Он привыкнет к Хитклифу — должен привыкнуть! — и, возможно, даже полюбит его. А Хитклиф, когда подумаешь, какой у него к Эдгару счет, — Хитклиф, по-моему, вел себя превосходно!

— А как вы смотрите на то, что он заявился на Грозовой Перевал? — спросила я. — Он, вижу я, переменился во всех отношениях: истинный христианин! Протягивает руку дружбы всем своим врагам!

— Это он мне объяснил, — ответила она. — Я и сама удивилась. Он сказал, что зашел разведать обо мне, полагая, что ты еще живешь там; а Джозеф доложил о нем Хиндли, и тот вышел и стал расспрашивать, что он поделывал и как жил; и в конце концов затащил его в дом. Там сидели какие-то люди, играли в карты. Хитклиф тоже подсел играть; мой брат проиграл ему некоторую сумму и, увидев, что гость располагает большими деньгами, пригласил его зайти вечером еще раз — и Хитклиф согласился. Хиндли слишком безрассуден — где ему разумно подбирать знакомства! Он не дает себе труда призадуматься о том, что едва ли стоит вполне доверять человеку, с которым он в свое время так подло обошелся. Но Хитклиф говорит, что возобновить отношения с прежним своим гонителем его побуждало не что иное, как желание устроиться поближе к Мызе, чтобы можно было ходить сюда пешком, — да и тяга к дому, где мы жили вместе; да еще надежда, что там я смогу видеться с ним чаще, чем если бы он обосновался в Гиммертоне. Он думает предложить щедрую плату за разрешение жить на Перевале; и, конечно, мой брат соблазнится и возьмет его в жильцы: он всегда был жаден… хотя то, что хватает одной рукой, тут же разбрасывает другой.

— Нечего сказать, приличное место для молодого человека! — заметила я. — Вы не боитесь последствий, миссис Линтон?

— Для моего друга — нет, — ответила она, — у него крепкая голова, и это убережет его от опасности. Я больше боюсь за Хиндли; но в отношении нравственном он не сделается хуже, чем есть, а от физического ущерба ему оградой я. Сегодняшний вечер примирил меня с богом и людьми! В своем озлоблении я мятежно восставала на провидение. О, я была в жестоком горе, Нелли! Знал бы этот жалкий человек, в каком жестоком, он постыдился бы, когда оно рассеялось, омрачать мне радость своим пустым недовольством. Только жалея Эдгара, я несла одна свое горе! Если бы я не скрывала той муки, которая часто меня терзала, он научился бы жаждать ее прекращения так же пламенно, как я. Но как бы там ни было, ей пришел конец, и я не стану мстить Эдгару за его неразумие: теперь я могу вытерпеть что угодно! Пусть самый последний человек ударит меня по щеке, — я не только подставлю другую, а еще попрошу прощения, что вывела его из себя. И в доказательство я сейчас же пойду и помирюсь с Эдгаром. Спокойной ночи! Видишь, я ангел!

В этой самовлюбленной уверенности Кэтрин удалилась; а как успешно исполнила она свое намерение, стало ясно наутро: мистер Линтон не только забыл свое недовольство (хотя чрезмерная живость жены все еще, казалось, угнетала его), но даже не пробовал возражать, когда та, прихватив с собой Изабеллу, отправилась после обеда на Грозовой Перевал; и миссис Линтон вознаградила мужа такою пылкой нежностью и вниманием, что несколько дней наш дом был истинным раем; и для господина, и для слуг неомрачимо светило солнце.

Хитклиф — мистер Хитклиф, так я буду называть его впредь — сперва навещал Скворцы осторожно: он как будто проверял, насколько терпимо относится владелец к его вторжению. Кэтрин тоже благоразумно сдерживала свою радость, когда принимала его; и он постепенно утвердился в правах желанного гостя. Он в большой мере сохранил ту выдержку, которой отличался мальчиком, и она помогала ему подавлять необузданные проявления чувств. Тревога моего господина была усыплена, а дальнейшие события отвели ее на время в другое русло.