Вечера на хуторе близ Диканьки. Том 1 - Николай Гоголь Страница 25

  И чеканенные латы;

  Что-то ищут; стали в ряд.

  И зачем-то переходят;

  И дерутся, и блестят;

  И чего-то не находят…

  Всё пропало, слилось с тмой;

  Светит месяц над водой.

Блистательно всю рощу оглашает

Царь соловей. Звук тихо разнесен.

Чуть дышит ночь; земля сквозь сон

Мечтательно певцу внимает.

Лес не колышется; всё спит,

Лишь вдохновенна песнь звучит.

  Показался дивной феи

  Слитый с воздуха дворец,

  И в окне поет певец

  Вдохновенные затеи.

  На серебряном ковре,

  Весь затканный облаками,

  Чудный дух летит в огне;

  Север, юг покрыл крылами.

  Видит: фея спит в плену

  За решеткою коральной;

  Перламутную стену

  Рушит он слезой хрустальной.

  Обнялись… слилися с тмой…

  Светит месяц над водой.

Сквозь пар окрестность чуть сверкает.

Какую кучу тайных дум

Наводит моря странный шум!

Огромный кит спиной мелькает;

Рыбак закутался и спит;

А море всё шумит, шумит.

  Вот из моря молодые

  Девы чудные плывут;

  Голубые, огневые

  Волны белые гребут.

  Призадумавшись, колышет

  Грудь лилейную вода,

  И красавица чуть дышет…

  И роскошная нога

  Стелет брызги в два ряда…/n

  Улыбается, хохочет,

  Страстно манит и зовет,

  И задумчиво плывет,

  Будто хочет и не хочет,

  И задумчиво поет

  Про себя, младу сирену,

  Про коварную измену,

  А на тверди голубой,

  Светит месяц над водой.

Вот в стороне глухой кладбище:

Ограда ветхая кругом,

Кресты, каменья… скрыто мхом

Немых покойников жилище.

Полет да крики только сов

Тревожат сон пустых гробов.

  Подымается протяжно

  В белом саване мертвец,

  Кости пыльные он важно

  Отирает, молодец.

  С чела давнего хлад веет,

  В глазе палевый огонь,

  И под ним великой конь,

  Необъятный, весь белеет

  И всё более растет,

  Скоро небо обоймет;

  И покойники с покою

  Страшной тянутся толпою.

  Земля колется и — бух

  Тени разом в бездну… Уф!

И стало страшно ей; мгновенно

Она прихлопнула окно.

Всё в сердце трепетном смятенно,

И жар, и дрожь попеременно

По нем текут. В тоске оно.

Внимание развлечено./n

Когда, рукою беспощадной,

Судьба надвинет камень хладный

На сердце бедное, — тогда,

Скажите, кто рассудку верен?

Чья против зол душа тверда?

Кто вечно тот же завсегда?

В несчастьи кто не суеверен?

Кто крепкой не бледнел душой

Перед ничтожною мечтой?

С боязнью, с горестию тайной,

В постель кидается она;

Но ждет напрасно в ложе сна.

В тме прошумит ли что случайно,

Скребунья-мышь ли пробежит, —

От вежд коварный сон летит.

Картина XIII

Печальны древности Афин.

Колон, статуй ряд обветшалый

Среди глухих стоит равнин.

Печален след веков усталых:

Изящный памятник разбит,

Изломлен немощный гранит,

Одни обломки уцелели.

Еще доныне величав,

Чернеет дряхлый архитрав,

И вьется плющ по капители;

Упал расщепленный карниз

В давно-заглохшие окопы.

Еще блестит сей дивный фриз,

Сии рельефные метопы;

Еще доныне здесь грустит

Коринфский орден многолепный,

— Рой ящериц по нем скользит —

На мир с презреньем он глядит;

Всё тот же он великолепный,

Времен минувших вдавлен в тму,

И без вниманья ко всему.

Печальны древности Афин.

Туманен ряд былых картин.

Облокотясь на мрамор хладный,

Напрасно путник алчет жадный

В душе былое воскресить,

Напрасно силится развить

Протекших дел истлевший свиток, —

Ничтожен труд бессильных пыток;

Везде читает смутный взор

И разрушенье, и позор.

Промеж колон чалма мелькает,

И мусульманин по стенам,

По сим обломкам, камням, рвам,

Коня свирепо напирает,

Останки с воплем разоряет.

Невыразимая печаль

Мгновенно путника объемлет,

Души он тяжкий ропот внемлет;

Ему и горестно, и жаль,

Зачем он путь сюда направил.

Не для истлевших ли могил

Кров безмятежный свой оставил,

Покой свой тихий позабыл?

Пускай бы в мыслях обитали

Сии воздушные мечты!

Пускай бы сердце волновали

Зерцалом чистой красоты!