Габриэла, корица и гвоздика - Жоржи Амаду Страница 24

Насибу не удалось распрощаться — полковник Рамиро Бастос не допустил этого. А кто станет оспаривать приказание полковника, даже если оно отдается с улыбкой, почти просительным тоном.

— Еще рано. Давайте посидим немного, потолкуем.

В солнечные дни, неизменно в десять часов, полковник Рамиро Бастос выходил из дому и, опираясь на палку с золотым набалдашником, медленным, но еще твердым шагом шел по улице, которая вела от его дома к префектуре; на площади он садился на скамейку.

— Змея выползла греться на солнце… — говорил капитан, завидев его из окна податного бюро напротив «Папелариа Модело».

Полковник тоже замечал капитана, снимал панаму, кивал седой головой. Капитан отвечал на приветствие, хотя ему очень не хотелось делать этого.

Сквер, где полковник любил сидеть, был самым красивым в городе. Злые языки утверждали, что префектура уделяет особое внимание этому скверу именно из-за его соседства с домом полковника Рамиро. Но ведь на площади Сеабра находились также здание префектуры, клуб «Прогресс» и кинотеатр «Витория», на втором этаже которого селились молодые холостяки, а в зале, выходившем окнами на улицу, помещалось общество имени Руя Барбозы. Кроме того, площадь окружали лучшие в городе особняки и другие здания. Естественно, что власти относились к этой площади с особой заботой. Во время одного из правлений полковника Рамиро на ней был разбит сквер.

В тот день старик был в хорошем настроении и расположен поговорить. Наконец-то снова выглянуло солнце; полковник Рамиро чувствовал, как оно греет5 его согбенную спину, костлявые руки и даже сердце.

Это утреннее солнце для него, восьмидесятидвухлетнего старика, было самой большой, несказанной радостью. Когда шли дожди, он чувствовал себя несчастным, сидел в гостиной на своем австрийском стуле, принимал посетителей и выслушивал их просьбы, обещая помочь. Ежедневно приходили десятки людей. Но когда сияло солнце, он ровное десять часов — кто бы у него ни был — вставал, извинялся, брал палку и выходил на площадь. Он садился на скамейку в сквере, проходило какое-то время, и появлялся кто-нибудь, кто мог составить ему компанию. Взор его блуждал по площади, останавливаясь на здании префектуры.

Полковник Рамиро Бастос созерцал окружающее, как если бы оно было его собственностью. Впрочем, отчасти так оно и было, ибо он и его единомышленники уже много лет безраздельно правили Ильеусом.

Это был сухой старик, которого старость не могла осилить. Его небольшие глаза сохраняли блеск, что выдавало в нем человека, привыкшего повелевать. Один из крупных фазендейро района, он стал уважаемым и грозным политическим лидером. Власть пришла к нему во время борьбы за землю, когда могущество Казузы Оливейры было поколеблено. Он поддержал старого Сеабру, тот отдал ему власть над районом. Два раза он был префектом, теперь сенатором штата.

Раз в два года префект менялся, благодаря подтасованным результатам выборов, но на деле ничего не менялось, ибо править продолжал все тот же полковник Рамиро, чей портрет во весь рост можно было видеть в парадном зале префектуры, где проводились все собрания и торжества. Его ближайшие друзья либо родственники чередовались на посту префекта, они и шагу не делали без его ведома. Сын Рамиро Бастоса — детский врач и депутат палаты штата — заслужил славу хорошего администратора. Он проложил улицы, разбил площади и сады; во время его правления город начал менять облик. Поговаривали, что полковник Рамиро делал это для того, чтобы сын был избран в палату штата. В действительности же полковник на свой лад любил город, как любил сад при своем городском доме или плодовый сад в поместье. В саду при доме он посадил даже яблони и груши, выписав саженцы из Европы. Ему нравилось видеть город чистым (ради этого он убедил префектуру приобрести грузовики — на смену ослам), замощенным, озелененным, с хорошей канализацией. Он настаивал на строительстве красивых домов, радовался, когда приезжие говорили о красоте Ильеуса, о красоте его площадей и садов. Но вместе с тем упорно оставался глухим к некоторым иным неотложным проблемам: например, к строительству больницы, основанию городской гимназии, прокладке дорог в провинции и организации спортивных площадок. Он морщился, когда заходил разговор о клубе «Прогресс», и даже слышать не хотел об углублении фарватера. Этими вопросами он занимался лишь тогда, когда это было совершенно необходимо, когда он чувствовал, что в противном случае его престиж будет подорван. Так было, в частности, с шоссейной дорогой, сооружение которой было начато усилиями двух префектур — Ильеуса и Итабуны. Рамиро Бастос с недоверием взирал на многие новшества, и в особенности на новые обычаи. А поскольку оппозицию составляла маленькая группка недовольных, не имевших ни силы, ни веса, то полковник почти всегда осуществлял то, что хотел, абсолютно не считаясь с общественным мнением.