Мария Стюарт - Стефан Цвейг Страница 23

Ибо за антагонистическими чертами исторических личностей повелительно,исполинскими тенями встают великие противоречия эпохи. И не случайность, чтоМария Стюарт была поборницей старой, католической, а Елизавета – защитницейновой, реформатской церкви; в том, что каждая из них берет сторону одной изборющихся партий, как бы символически отражен тот факт, что обе королевывоплощают различные мировоззрения: Мария Стюарт – умирающий мир рыцарскогосредневековья, Елизавета – мир новый, нарождающийся. В их борьбе как быизживает себя эпоха перелома.

Мария Стюарт, как последний отважный паладин, борется и умирает за то, чтокануло без возврата, – за обреченное, гиблое дело, и это придает ее фигуретакое романтическое очарование. Она лишь повинуется творящей воле истории,когда, обращенная в прошлое, политически связывает свою судьбу с силами, ужеперешагнувшими через зенит, с Испанией и Ватиканом, – тогда как Елизаветапрозорливо шлет посольства в самые отдаленные страны, Россию и Персию, и сбезошибочным чутьем обращает энергию своего народа к океанам, как бы впредвидении того, что столбы, поддерживающие будущую мировую империю, должныбыть воздвигнуты на новых континентах. Мария Стюарт косно привержена традиции,она не возвышается над чисто династическим пониманием королевской власти. По еемнению, страна прилежит властителю, а не властитель стране; все эти годы МарияСтюарт была лишь королевой Шотландской, и никогда не была она королевойшотландского народа. Сотни написанных ею писем трактуют об утверждении,расширении ее личных прав, и нет ни одного, где шла бы речь о народном благе, оразвитии торговли, мореплавания или военной мощи. Как языкам ее в поэтическихопытах и повседневном обиходе всегда оставался французский язык, так и впомыслах ее и чувствах нет ничего национального, шотландского; не радиШотландии жила она и приняла смерть, а единственно, чтобы оставаться королевоюШотландской. В итоге Мария Стюарт не дала своей стране ничего творческивдохновляющего, кроме легенды о еврей жизни.

Но, поставив себя над всеми, Мария Стюарт обрекла себя на одиночество.Пусть мужеством и решимостью она неизмеримо превосходила Елизавету, затоЕлизавета не в одиночестве боролась против нее. Чувство неуверенности ранозаставило ее укрепить свои позиции, и она сумела окружить себя помощниками –надежными людьми с ясным, трезвым разумом; в этой войне она опиралась на целыйгенеральный штаб, обучавший ее тактике и практике и в решительные минутызащищавший ее от порывов и срывов ее нервического темперамента. Елизаветаумудрилась создать вокруг себя такую превосходную организацию, что и поныне,спустя столетие, ее личные заслуги почти неотделимы от коллективных заслугелизаветинской эпохи в целом, так что озаряющая ее имя бессмертная славаобнимает и достижения ее выдающихся советников. В то время как Мария Стюарт –это Мария Стюарт и только, Елизавета – это всегда Елизавета плюс Сесил, плюсЛестер, плюс Уолсингем, плюс энергия всего народа; не разберешь, кто же,собственно, был гением того, шекспировского, века – Англия или Елизавета,настолько они слились в некое, замечательное единство. Своим выдающимсяположением среди монархов своего времени Елизавета обязана как раз тому, чтоона не стремилась быть госпожой Англии, а лишь исполнительницей воли англичан,свершительницей национальной миссии. Она угадала веяние времени, от автократииустремленное к конституционному строю. Добровольно признает она новые силы,возникающие из преобразования сословий, из расширения мирового пространстваблагодаря выдающимся открытиям века; она поощряет все новое – сословныегильдии, купцов-толстосумов и даже пиратов, ибо Англии, ее Англии, онипрокладывают путь к преобладанию на море. Тысячи раз жертвует она (чего МарияСтюарт никогда не делает) своими личными желаниями ради общенациональногоблага. Наилучший выход из душевных затруднений – выход в деятельную жизнь;потерпев крах как женщина, Елизавета ищет счастье в благоденствии своегонарода. Весь свой эгоизм, всю жажду власти эта бездетная, безмужняя женщинапереключила на общенациональные интересы: быть великой величием Англии в глазахпотомства было самым благородным из ее тщеславных помыслов, и жила она лишь воимя будущего величия Англии. Никакая другая корона не могла бы ее прельстить(тогда как Мария Стюарт с восторгом сменяла бы свою на любую лучшую), и в товремя как та сгорела в свой час, вспыхнув ослепительным метеором, скупаядальновидная Елизавета отдала все силы будущему своей нации.

А потому не случайность, что борьба между Марией Стюарт и Елизаветойрешилась в пользу той, что олицетворяла прогрессивное, жизнеспособное начало, ане той, что была обращена назад, в рыцарское прошлое; с Елизаветой победилаволя истории, которая торопится вперед, отбрасывая отжившие формы, как пустуюшелуху, творчески испытывая себя на новых путях. В ее жизни воплощена энергиянаций, которая хочет завоевать свое место в мире, тогда как в смерти МарииСтюарт героически и эффектно отмирает рыцарское прошлое. И все же каждая из нихвыполняет в этой борьбе свое назначение: Елизавета, как трезвая реалистка,побеждает в истории, романтическая Мария Стюарт – в поэзии и предании.

Блистательна эта борьба, предстающая нам сквозь призму времени ипространства и в столь эффектном исполнении; жаль только, что презренны и мелките средства, какими она ведется. Ибо, хоть фигуры и незаурядные, обе женщиныостаются женщинами, они бессильны превозмочь свойственную их полу слабость –враждовать не в открытую, а изводя противника лукавыми происками, булавочнымиуколами. Будь на месте Марии Стюарт и Елизаветы двое мужчин, двое королей, неминовать бы им кровавого столкновения, войны. Тут притязание непримиримо всталобы против притязания, мужество против мужества. Конфликт между Марией Стюарт иЕлизаветой лишен честной мужской ясности; это драка двух кошек, которые,спрятав когти, бродят вокруг да около и сторожат друг друга, – коварная и вовсех отношениях нечестная игра. В течение четверти века эти женщины только иделали, что лгали друг другу (причем ни одна ни на секунду не дала себяобмануть). Ни разу не поглядят они в глаза друг другу, ни разу их ненависть невыступит с поднятым забралом; льстиво и лицемерно улыбаясь, приветствуют они, ипоздравляют, и улещают, и одаривают одна другую, и каждая держит за спинойотточенный кинжал. Нет, хроника войны между Елизаветой и Марией Стюарт не знаетни битв, ни прославленных эпизодов в духе «Илиады», это не героическая эпопея,а скорее глава из Макиавелли [34], пусть иувлекательная для психолога, но отталкивающая для моралиста, ибо это всего лишьзатянувшаяся на двадцатилетие интрига, но только не открытый, бряцающийбой.

Бесчестная игра начинается со сватовства Марии Стюарт и появления на сценеавгустейших женихов. Мария Стюарт согласна на любого из них, женщина в ней ещедремлет и не участвует в выборе. Она охотно пошла бы за пятнадцатилетнего донаКарлоса, хотя молва рисует его злобным мальчишкой, страдающим припадкамиярости, но так же легко согласилась бы и на малолетнего Карла IX. Молод илистар, красив или уродлив, – безразлично ее честолюбию, лишь бы этот союзвозвысил ее над ненавистной соперницей. Не проявляя большого интереса, онапоручает все переговоры своему сводному брату Меррею, и тот ведет их скорыстным рвением, ибо стоит его сестре заполучить корону в Париже, Вене илиМадриде, как он избавится от нее и снова станет некоронованным королемШотландии. Елизавета мигом узнает – ведь ее шпионы не дремлют – об этихчужеземных сватовствах и тотчас же накладывает на них свое грозное вето. Безоколичностей заявляет она шотландскому посланнику, что, коль скоро Мария Стюартпримет королевское предложение из Австрии, Франции или Испании, она, Елизавета,сочтет это враждебным актом, но это не мешает ей в то же время обратиться ксвоей дорогой кузине с нежным увещанием, умоляя довериться ей одной, «какие быгоры блаженства и земного великолепия ей ни сулили другие». О, она нисколько невозражала бы против принца протестантской веры, против короля Датского илигерцога Феррары – понимай: против недостойных, безопасных претендентов, – нобольше всего желала бы, чтобы Мария Стюарт нашла себе супруга «дома» –какого-нибудь шотландского или английского дворянина. В этом случае ей навекиобеспечена ее сестринская любовь и помощь.