Замечательные чудаки и оригиналы - Михаил Пыляев Страница 22

Она раздавала должности и брала взятки по важным делам. Губернатор, говорили, не берет, а Трещихе надо поклониться.

Прием у ней был следующий: купи у нее мех соболий. Принесут мех, сторгуются тысяч на пять: и мех возьмут назад, и деньги. Другому и третьему тоже. Один этот мех раз пятьдесят продавали. В большие праздники, в именины и т. д. Трещиха запросто угощала у себя купцов, съезжавшихся по этим дням исправников и бурятских тайшей, играла с ними в карты и, понятно, выигрывала, не говоря уже о подносившихся ей подарках и всевозможных припасах, доставлявшихся в этот день в дом губернатора.

У нее был любимец откупщик Кузнецов, тоже замечательная личность, ловко обделывавшая свои кабацкие дела. Впоследствии он открыл богатейшие золотые прииски, сделался миллионером, статским советником и украсился орденами. Дочерей своих он отдал за титулованных особ. Мотовство его было безгранично: он однажды за один визит заплатил доктору 50 ООО рублей, а в другой раз 25 ООО рублей.

При Т-не в Сибири взяточничество доходило до высшей степени; подарки разного рода от разных обществ и частных лиц ему уже некуда было девать – и жена его открыла в гостином дворе лавку, где последние и продавались. Он ежегодно отправлял обозы всякого добра в Москву на сохранение к своему брату; все присланное им до 1812 года сгорело при нашествии французов, но и после этого он продолжал присылку обозов.

После своей смены он, поселившись в Москве, притворился бедняком, водил дочерей в заячьих салопах и, по бедности, просил даже у государя пособия; он входил с прошением, прося известного сановника Нарышкина. Кто тогда не знал о миллионах Т-на… Существует предание, что он вывез из Сибири пуды ассигнаций в замороженных осетрах; говорят, что после его смерти в одном из его диванов нашли в подушке более 500 тысяч рублей депозитками; предполагали, что об них забыл покойный.

С опалой Т-на, по сибирским преданиям, в чиновничьем мире началась паника, вроде той, какую описывают древние летописцы перед падением царств. Не появлялось только невидимой руки, которая написала бы на стене его кабинета огненные слова: «мани-факел-фа-рес», по видения вроде этого были.

Так, ему докладывали, что «некошной» (черт) в губернаторском доме давил часового; в полночь отворялись двери, под полом бренчали кандалы, часовой от казначейства видел в губернаторском доме носимую большую свечу с огнем, а другой, стоявший на противной стороне, был осыпан камнями и видел человека в белой рубахе.

Пошли несчастия воочию, – советник Кузнецов стал мешаться в уме, бегал по улицам и хотел топиться в Ангаре; другой секретарь его – Белявский тоже впал в острое помешательство, стал неистовствовать и буянить. Несчастия, казалось, опережали одно другое, пришла из Петербурга весть, что сын губернатора, еще молодой человек, в азарте и неприличной компании убил бутылкой актрису и находился под судом.

К довершению всего, пришло крайне печальное известие из Верхнеудинска о смерти самой губернаторши. Во время путешествия за Байкалом с двумя любимцами ее понесли лошади и убили до смерти. Узнав об этом, Т-н рвал на себе волосы и горько плакал, замечательно, что все эти горестные события делались известными губернатору по четвергам и почти в один час, невежество и суеверие, видимо, и здесь играли видную роль, сибирское общество не верило, чтобы кто-нибудь мог поколебать могущество этого человека, который придерживался строго одного только правила: кто не за нас – тот против нас, и преследовал всех ему непокорных. Советника Корсакова за непокорность он выслал из И-й губернии и предписал, от имени военного генерал-губернатора, всем губернаторам не дозволять ему ни где жить дольше трех дней и в то же время не выпускал за пределы Сибири. Корсаков целых четыре года кружил по Сибири, как легендарный Вечный Жид.

Сперанский сменил Т-на и главных его пособников, насчитал на них взысканий на 2 847 ООО руб. Под суд было отдано более 600 человек. Т-н был лишен чинов.

Выдающимся хлебосольством и гостеприимством отличались многие из наших вельмож и помещиков старого времени. Из таких больших хлебосолов был представитель сластолюбивого XVIII века великолепный, покрытый бриллиантами и окруженный всегда множеством всякой прислуги, канцлер Александр Борисович Куракин, правнук знаменитого дипломата и свояк Петра Великого.

При Екатерине II этот вельможа был сослан в ссылку в свое саратовское имение. Причиною ссылки князя была обнаруженная во время путешествия секретная переписка его с флигель-адъютантом П. А. Бибиковым.

Когда проживал князь в своем Надеждине, все кипело жизнью шумной и полной всякого довольства, учтивая, внимательная барская дворня прежнего времени по уши была занята услугами: большой наплыв посетителей всегда был приятен князю, часто многие из бедных дворян жили здесь по несколько месяцев, не смея, из скромности, представляться князю; они все-таки пользовались всеми удобствами широкой барской жизни. Во дворе для выездов были всегда готовы экипажи и верховые лошади, а на прудах ждали желающих шлюпки с молодцами-гребцами.

Каждому из приезжих гостей подавалась следующая печатная инструкция. «Обряд и правила для здешнего образа жизни в селе Надеждине». Первое правило гласило: «хозяин, удалясь от сует и пышностей мирских, желает и надеется обрести здесь уединение совершенное, а от оного проистекающее счастливое и ничем непоколебимое спокойствие духа»; второе – «хозяин почитает хлебосольство и гостеприимство основанием взаимственного удовольствия в общежитии. Следственно, видит в оных приятные для себя должности»; третье – «всякое, здесь деланное посещение хозяину будет им принято с удовольствием и признанием совершенным», четвертое – «хозяин, наблюдая предмет и пользу своего сюда приезда, определяет в каждый день разделять свое время с жалующими к нему гостьми от часу пополудни до обеда, время обеда и все время после обеда до 7-ми часов вечера»; пятое – «хозяин по вышеуказанному наблюдению определяет утро каждого дня от 7-ми часов до полудни – для разных собственных его хозяйственных объездов, осмотров и упражнений, а вечер каждого дня, от 7-ми до 10-ти часов, определяет он для уединенного своего чтения или письма», шестое – «хозяин просит тех, кои могут пожаловать к нему на один, или на два дня, или на многие дни, чтобы, быв в его доме, почитали себя сами хозяевами, никак не помня о нем единственно в сем качестве, приказывали его людям все подобные для них услуги и, одним словом, распоряжались бы своим временем и своими упражнениями от самого утра, как каждый привык и как каждому угодно, отнюдь не снаравливая в провождении времени самого хозяина, который чрез то с новою к ним благодарностью получит всю свободу им принятое безостановочно и с продолжительным тщанием выполнять; седьмое „хозяин никогда не ужинает, но всякий день, в девять часов вечера, будет у него ужин готов для всех, приобыкших к оному, и он, прося дозволения от оного всегда отлучаться, просит также своих случающихся гостей, несмотря на его отсутствие, за оный садиться и за оным самим хозяйничать“.

С восшествием на престол Павла Петровича князь был отозван в Петербург, и на него тотчас посыпались нескончаемые царские милости. В течение одного месяца Куракин получил чин тайного и действительного тайного советника, звание канцлера, орден св. Александра Невского и св. Андрея Первозванного, 5 т. душ, 20 т. десятин земли в Тамбовской губернии и рыбные ловли на Волге.