За веру отцов - Шолом Аш Страница 22

— Тише, услышат, — отозвалось несколько голосов.

— Что вы делаете? Гои заметят.

— По одному, по одному, через поле, — командовал кто-то.

Все кладбище пришло в движение, только Мендл продолжал сидеть, пристально глядя на Двойру и сосредоточенно размышляя. Кладбище пустело, но он не поднимался с места.

Вдруг кто-то бросился Мендлу в ноги:

— Панычу, спасайся, ночь темна, беги.

Это была Маруся. Увидев Двойру, она кинулась к ней:

— Доченька моя!

Семья Мендла была поражена появлением старой служанки, все обрадовались, на минуту забыв об опасности.

— Зачем ты пришла? Почему ты не в городе? Тебе там ничего плохого не сделают.

— Что ж вы думаете, я брошу своих хозяев, а сама пойду гулять с казаками? Уж лучше вместе с вами погибнуть. Кто делил со мной кусок хлеба, с тем хочу жить и умереть.

— Но как ты нас нашла?

— Шла за вами. Увидела, что мои хозяева побежали на кладбище — и за ними. Боялась, что прогоните, я ведь другой веры. Спряталась за камнем, сижу тихо, как кошка, и думаю себе: придут братишки, возьму моих деток, прикрою своим телом, скажу: «Меня убейте, братишки, а деток моих не трогайте. Хоть они и другой веры, но это мои дети».

— Возвращайся в город, Маруся, ты же видишь, здесь опасно. Иди к своим, а то убьют вместе с нами.

— Панычу, не гони меня, — стала просить старая казачка, — я вам честно служила, я моих деток не брошу. Я Двойрочку спасти пришла. Вот, платье ей принесла. Я ее спрячу, скажу, что это моя дочь. А чтобы братишки не засматривались, сделаю так, как будто она уже старая, некрасивая. А ты бери хозяйку, бери молодого паныча, и плывите на тот берег. Бог вам поможет. Только молодую панну не берите. Знаю я своих братишек, казаков, они девушку за версту учуют, как собака зайца. За женщину в ад полезут, не то что в воду. Я ее казачкой одену и отведу к рыбаку, тут недалеко. Знаю тут одного. Яиц ему дам, он нас перевезет на лодке. На том берегу встретимся. Или, с Божьей помощью, отвезу ее прямо в Тульчин. Со мной надежнее будет, как зеницу ока буду ее беречь, мою ненаглядную.

Совет Маруси пришелся Мендлу по сердцу. Трудно было ему решиться на расставание с Двойрой, но он понимал, что отправить ее с казачкой будет безопаснее, чем взять с собой. Однако уверенность, что погибать надо всем вместе, была в нем так сильна, что он молчал, размышляя. Никто не осмелился что-нибудь сказать, посоветовать, все ждали его решения.

Но Маруся не дала ему долго раздумывать, снова бросилась к Мендлу:

— Панычу, спасай свою жизнь. Я была в городе, видела, что братишки делают. Они в степи совсем одичали, Бога забыли. Страшные времена пришли. Бегите же, бегите!

— Идите за мной. Какая разница, где мы смерть повстречаем, — сказал Мендл своим.

Они выбрались с лежащего в долине кладбища и поднялись на холм. Сверху был виден казачий лагерь, раскинувшийся вдоль реки. Под котлами горели костры. Лагерь не спал. Тут и там слышался звон струн, пение, пьяные крики. Кое-где танцевали, собрав возле себя зрителей.

Маруся упала Мендлу в ноги:

— Панычу, не ходи туда, видишь, что делается. Это смерть. Братишки нас увидят, носом почуют.

— Придется расстаться. Так и так смерть стоит перед нами. Когда рассветет, они нас заметят. Может, если расстанемся, Бог нас спасет, как до сих пор спасал. Встретимся в Тульчине. А если, не дай Бог, суждено погибнуть, значит, погибнем за Его святое имя, — сказал Мендл, обнял своих и поднял глаза к небу. — Господи, помоги нам!

Никто не плакал. Молча обнялись в последний раз.

— Попрощайся с женой, Шлоймеле.

На минуту муж и жена остались одни. Шлойме погладил Двойру по голове:

— Двойра, верь, Всевышний все может, даже когда нож уже приставлен к горлу.

Жена не ответила, только поглядела ему в глаза.

— Мы увидимся, Двойра. Ты праведница, ради тебя Всевышний не даст нам пропасть.

— Ради тебя, Шлойме. А если не увидимся, предстану перед Богом в праведности и чистоте, как ты меня учил.

— Береги себя, Двойра, не теряй надежду.

— И ради наших детей, которыми Бог нас осчастливит, — тихо сказала Двойра. Это были ее последние слова мужу.

— Бог тебя наградит за твою доброту, Маруся, за все, что ты для нас делаешь, — сказала Юхевед. — В твои руки отдаю все, что мне дорого: свою жизнь и жизнь моего сына. Не знаю, смогу ли я тебе отплатить, но Бог тебя наградит.

— Просите Его за нас, а мы будем просить за вас, — ответила старая казачка, и они с Двойрой скрылись в темноте.

Еще минуту ждал Мендл. Юхевед вытерла слезы, которым дала волю только теперь. Еще минуту прислушивался Шлойме к шелесту кустов и шороху сухой травы там, где исчезло его счастье.

Мендл сказал:

— Ну, с Богом.

И по кустам пополз к берегу, жена и сын — за ним.

Долго ползли они по сухой траве. Смех и голоса казаков слышались совсем близко, можно было разобрать слова. Не раз им казалось, что они пропали. Но Бог все-таки помог им: до берега добрались незамеченными. В конце концов в лагере стало тихо. Прекратился шум, погасли костры под котлами. Еще горели факелы на телегах, казак вел к реке лошадь на водопой. Мендл с женой и сыном, затаив дыхание, лежали в высокой траве, ждали, когда лагерь совсем уснет, чтобы никто не услышал плеска воды.

— Бог нам помогает, — сказал наконец Мендл. — Шлойме, я возьму мать на спину, а ты за мной. Если почувствуешь, что теряешь силы, хватайся за меня.

Трижды раздался негромкий всплеск, и три тела заскользили по воде. Река относила назад, легкие волны выползали на песчаный берег.

На берегу лежал казак, подложив под голову седло, смотрел на звезды, тихо, печально напевая. Плеск волн привлек его внимание, казак быстро поднял голову, и его зоркий степной глаз тотчас различил пловцов на гладкой речной поверхности. После минутной борьбы любопытство одержало верх над ленью. Казак подхватил свою пику, и теплая ночная вода всколыхнулась, когда он босыми ногами вперед прыгнул с берега.

Борясь с течением, Мендл услышал сзади негромкое «Слушай, Израиль» и по привычке, продолжая плыть с женой за плечами, ответил: «Слушай, Израиль, Господь Бог наш, Господь один».

Выйдя из воды, он увидел, что они с Юхевед остались вдвоем, и что в слабом свете звезд темное пятно движется обратно, к покинутому берегу.