Где ты был, Адам? - Генрих Белль Страница 21

– Наконец-то, – сказал Оттен, откладывая газету. Каптенармус посмотрел на Файнхальса, тот – на Оттена.

– Ничего не поделаешь, ребята, – сказал каптер, пожимая плечами, – мне приказано откомандировать из госпиталя всех выздоравливающих моложе сорока. Рад бы помочь – да не могу. Так что собирайтесь!

– Куда откомандировать? – спросил Файнхальс.

– На фронтовой пересыльный пункт, и немедленно! – сказал Оттен, протягивая ему предписание – одно на двоих.

– Подумаешь – немедленно! Поспешишь – людей насмешишь, – сказал Файнхальс, читая бумажку. – А что, – спросил он, – обязательно надо выписывать одно командировочное на двоих? Нельзя по отдельности?

– То есть как? – сказал каптер и, внимательно посмотрев на Файнхальса, негромко добавил: – Смотрите не делайте глупостей!

– Который теперь час? – спросил Файнхальс.

– Около семи, – ответил Оттен. Он встал, затянул ремень и взял стоявший у стола ранец. Каптер сел за стол, выдвинул ящик и стал рыться в нем, поглядывая на Оттена.

– Мне – один черт, – сказал он наконец. – Вы оба откомандированы, и я умываю руки. Хотите два предписания – берите два. Дело ваше.

– Я схожу за вещами, – сказал Файнхальс.

Взбежав на четвертый этаж, он остановился в коридоре, увидев, что Илона вышла из своей комнаты и запирает двери. Вытащив ключ, она нажала на ручку двери и успокоенно кивнула головой. Илона была в пальто и держала в руке пакет с тортом. В коричневой шляпке и зеленом пальто она показалась ему еще привлекательней, чем прежде, в темно-красной кофточке. Илона была небольшого роста и, пожалуй, несколько полновата, но, поглядев на ее лицо, на изгиб ее шеи, Файнхальс почувствовал, что он впервые в жизни по-настоящему любит женщину и по-настоящему хочет ее. Она еще раз нажала ручку двери, проверяя, надежно ли она заперта, и потом медленно пошла по коридору. Файнхальс не отрывал от нее глаз и, внезапно выйдя ей навстречу, заметил, что она улыбнулась и в то же время испуганно отпрянула.

– Вы же обещали подождать меня! – сказал он.

– Я совсем забыла про одно неотложное дело. Я хотела оставить вам внизу записку, что приду через час.

– Вы правда пришли бы?

– Да. – Илона посмотрела на него с улыбкой.

– Я провожу вас, обождите минутку.

– Нельзя вам туда идти, – она устало покачала головой. – Нельзя! Не беспокойтесь, я скоро вернусь!

– Куда вы идете?

Илона, ничего не ответив, опасливо огляделась. Но в коридоре не было ни души. Только что разнесли ужин, из-за закрытых дверей доносился глухой, негромкий шум. Она снова посмотрела на него.

– В гетто, с мамой, в гетто.

Во взгляде ее застыло напряженное ожидание, но Файнхальс просто спросил:

– Зачем?

– Сегодня оттуда вывозят всех. У нас там родственники. Надо принести им хоть что-нибудь в последний раз. Вот и торт ваш взяла. Вы не сердитесь? Это ведь ваш подарок?

– Значит, у вас там родственники, – он взял ее под руку. – Я провожу вас.

Так, под руку, они и стали спускаться по лестнице.

– Стало быть, у вас родственники – евреи. А ваша мать?

– И мать, и я сама – вся наша семья. – Илона остановилась. – Погодите, я сейчас,

Она высвободила руку и, вынув букет из вазочки у подножия статуи богоматери, заботливо оборвала несколько увядших цветов.

– Завтра я не приду сюда – у меня уроки в другом здании… Вы поменяете воду в вазочке? Пообещайте мне! А если не трудно – смените и цветы.

– Не могу обещать, сегодня вечером я уезжаю. Только поэтому…

– А то бы сделали, правда? Файнхальс кивнул:

– Чего бы я не сделал ради вас!

– Только ради меня? Ведь вы сами католик?

– Верно, верно, – улыбнулся он, – я бы, пожалуй, и так это сделал, да ведь в голову бы ие пришло. Погодите здесь еще минутку, – быстро перебил он себя.

Они были уже на третьем этаже. Файнхальс метнулся по коридору, ворвался в свою комнату, наскоро запихнул в вещевой мешок свои нехитрые пожитки, разбросанные по углам, потом затянул ремень и выбежал вон. Илона медленно продолжала спускаться по лестнице, и он нагнал ее как раз у витрины фотографий выпуска 1932 года. Она задумчиво смотрела на свою собственную фотографию.

– О чем вы думаете? – спросил он.

– Так, – сказала она тихо. – Хотела расчувствоваться – да не получается. Не трогает меня эта карточка. Будто на ней кто-то чужой. Идемте.

У самых дверей Файнхальс еще раз попросил Илону обождать и побежал в канцелярию за своим командировочным предписанием. Оттен уже ушел, не дождавшись его. Каптенармус удержал его за рукав.

– Смотрите не делайте глупостей, – сказал он. – Желаю удачи.

– Спасибо, – уже на бегу ответил Файнхальс. Илона ждала его на улице у подъезда. Он снова

взял ее под руку. Дождь перестал, но воздух был еще напоен влагой и каким-то приторным ароматом. Они пошли тихими переулками, почти параллельно главной улице, мимо низких домиков с чахлыми палисадниками.

– А как же вы сами не оказались в гетто? – спросил Файнхальс.

– Благодаря отцу. Он служил офицером в прошлую войну, был награжден высшими орденами и лишился обеих ног. Но вчера он отослал все свои ордена коменданту города, а заодно и свои протезы. Огромный коричневый пакет… Дальше я пойду одна, – закончила она неожиданно резко.

– Почему?

– Я не хочу, чтобы вас видели там.

– Я пойду следом.

– Не надо. Все равно кто-нибудь из наших увидит, и меня потом из дому пе выпустят.

– Вы вернетесь?

– Да, – твердо сказала она. – Обещаю вам.

– Поцелуйте меня, – сказал он вдруг.

Она покраснела и остановилась. Тихая улица была пустынна, они стояли у каменной ограды, с которой свисали полузасохшие ветви боярышника.

– К чему поцелуи? – еле слышно сказала она, грустно глядя на него. Ему казалось, что она вот-вот заплачет. – Я боюсь любви.

– Почему?

– Нет любви на свете. Любовь приходит лишь на миг.

– Судьба и свела нас на миг, Илона, – тихо ответил он.

Поставив на землю мешок, Файнхальс взял у нее из рук сверток и, прижав ее к себе, поцеловал сначала в шею, потом в волосы, около уха. Почувствовав на щеке ее губы, он прошептал ей на ухо: «Не уходи, уйдешь – не вернешься. Так всегда на войне. Останься!»

Илона покачала головой.

– Нельзя. Мама умрет от страха, если я не приду вовремя.

Она еще раз поцеловала его в щеку и, сама удивившись своей внезапной решимости, отвела его голову, склоненную на ее плечо, и поцеловала его в уголок рта. Ей стало радостно при мысли о том, что она скоро увидит его снова.