Конец парада. Каждому свое - Форд Мэдокс Страница 18

А у миссис Дюшемен все это было. Ее уверенные, спокойные манеры не выдавали ее возраст, а представлялись загадочной женской особенностью, но со стороны казалось, что она не старше тридцати. Но это было совершенно не важно, поскольку вела она себя не как юная девушка. Например, она никогда не бегала, а всегда плавно ступала, будто бы «плыла» по комнате! Макмастер попытался припомнить в деталях ее платье.

Оно точно было темно-синим — и точно из шелка, из этого шершавого, изысканного материала, складки которого поблескивали, будто серебро. Платье было темное и красивое, хоть и строгое! И при этом весьма изысканное! Рукава были чересчур длинными, но ей это, определенно, шло. На шее у нее красовалось массивное ожерелье из желтого блестящего янтаря, которое очень выделялось на темно-синем фоне! А еще миссис Дюшемен сказала, что бутоны роз ее мужа напоминают ей маленькие розовые облачка, которые спустились на землю отдохнуть... Очаровательное сравнение!

«Она бы так подошла Титженсу, — подумалось Макмастеру. — Почему бы ей не повлиять на него?»

Перед ним тут же открылись новые перспективы! Он представил себе Титженса, «оправившегося» благодаря этой близости, в меру страстного, любимого, относящегося к миссис Дюшемен со всей ответственностью, но не без собственнического чувства. Он представил и как через год или два Дама Его Сердца, которую он наконец к тому времени найдет, будет сидеть у ног миссис Дюшемен — а Дама Его Сердца будет не только мудрой, но и юной и прекрасной! — и постигать тайны уверенности в себе, умения одеваться и носить украшения из янтаря, изящно склоняться над розами — и тайны «эдинбургскости»!

Макмастера охватило сильное волнение. Обнаружив Титженса за чаем в просторном гольф-клубе среди мебели, покрытой зелеными пятнами, и газет, он воскликнул:

— Завтра утром мы оба завтракаем у Дюшеменов! Надеюсь, ты не против!

Надо сказать, Титженс был не один — с ним за столом сидели генерал Кэмпион и его зять, достопочтенный Пол Сэндбах, член консервативной партии и муж леди Клодин. Генерал любезно воскликнул:

— Завтрак! У Дюшеменов! Поезжай, мой мальчик! Это будет лучший завтрак в твоей жизни! — А потом добавил, обращаясь к зятю: — Не то что жалкая стряпня, которой леди Клодин потчует нас каждое утро.

Сэндбах заворчал:

— То-то же она пытается выкрасть ее кухарку, как только мы сюда выезжаем!

Генерал любезно — а он всегда был любезен, — с полуулыбкой обратился к Макмастеру, слегка шепелявя:

— Мой зять шутит, вы же понимаете. Моя сестра ни за что не стала бы красть чужую кухарку. А уж тем более у Дюшеменов. Она бы побоялась.

Сэндбах проворчал:

— А кто бы не побоялся?

Оба джентльмена прихрамывали: мистер Сэндбах — от рождения, а генерал — после незначительной, но запущенной травмы. Его тщеславие проявлялось только в одном — он считал себя умелым шофером, но на самом деле был крайне неопытным и невнимательным водителем и потому часто попадал в аварии. У мистера Сэндбаха было смуглое, круглое, бульдожье лицо, а еще он отличался крайней вспыльчивостью. Его дважды отстраняли от работы в парламенте за то, что он прилюдно называл канцлера Казначейства «наглым лжецом». В настоящий момент он все еще был отстранен.

Вдруг Макмастер ощутил смутную тревогу. Он был невероятно чувствителен и всегда безошибочно распознавал напряжение в воздухе. А еще он заметил во взгляде Титженса странную жесткость. Титженс смотрел прямо перед собой; в комнате повисла тишина. За спиной у Титженса сидели двое мужчин в ярко-зеленых плащах, в красных вязаных жилетках, с багровыми лицами. Один был плешивым блондином, второй — брюнетом, с волосами, щедро намазанными бриолином; обоим было чуть больше сорока. Они сидели, приоткрыв рты и внимательно прислушивались. Напротив каждого стояло по три пустых стакана из-под сливовой настойки и один полупустой графин виски и содовая. Макмастер понял, зачем генерал стал объяснять ему, что его сестра и не пыталась красть кухарку миссис Дюшемен.

— Допивайте свой чай и давайте начнем, — сказал Титженс. Он достал из кармана несколько бланков для телеграмм и начал их перебирать.

Генерал сказал:

— Не обожгись. Мы не можем начать раньше, чем все... все остальные господа. Сегодня дело идет крайне медленно.

— По-моему, оно не идет вообще, — вставил Сэндбах.

Титженс передал бланки Макмастеру.

— Лучше сам посмотри, — сказал он. — Возможно, мы уже не увидимся сегодня после игры. Ты ужинаешь в Маунтби. Генерал тебя подвезет. Пусть леди Клод простит меня. Очень много работы.

Для Макмастера это был еще один повод к беспокойству. Он знал, что Титженс вряд ли будет в восторге от перспективы ужинать в Маунтби с Сэндбахами, у которых обыкновенно собиралось множество гостей, порой весьма неглупых, но по большей части невежественных. Титженс называл это общество «чумным пятном партии», имея в виду партию тори. Но Макмастер не мог отделаться от мысли, что даже такой безрадостный ужин его другу будет полезнее, чем одинокая прогулка по людному городу.

— Мне нужно поговорить с этой свиньей! — заявил Титженс и картинно выпятил квадратный подбородок.

Глядя на него поверх двух любителей виски Макмастер догадался, что его друг парордирует одно из тех лиц, на которые часто рисуются карикатуры. Однако он не смог сразу же его определить. Скорее всего, это политик, возможно, министр. Но какой? В голове царила жуткая путаница. Его взгляд пробежал по бланку телеграммы в руке Титженса. Макмастер заметил, что она адресована Сильвии Титженс и начинается со слова «Согласен». Он быстро спросил:

— Ты ее уже отправил, или это лишь черновик?

— Я тебе говорю про достопочтенного Стивена Фенвика Уотерхауза. Он возглавляет Комиссию по долгосрочным государственным займам. Из-за этой свиньи нам пришлось подделывать отчеты, — сказал Титженс.

Казалось, настал худший момент в жизни Макмастера. Хуже уже некуда. А Титженс все продолжал:

— Я хочу с ним переговорить. Вот почему я не ужинаю в Маунтби. Это вопрос государственной важности.

Ход мыслей Макмастера резко оборвался. Он находился в комнате с большими окнами. За окнами виднелось солнце. И облака. Розовые и белые. И такие мягкие на вид! Похожие на корабли. За столом сидели двое мужчин: один с темными, блестящими волосами, а второй — прыщавый, светловолосый, с залысинами. Они говорили, но их слова совершенно не трогали Макмастера. Мужчина с темными, блестящими волосами заявил, что не повезет Герти в Будапешт. Ни за что на свете!

Макмастер заморгал, словно пробудившись от кошмара. Перед глазами появились двое мужчин и еще одно нелепое лицо... Реальность в самом деле напоминала кошмар, а лицо члена кабинета и впрямь походило на гигантскую маску для пантомимы: блестящую, с огромным носом и узкими, китайскими глазами.

Однако она не отталкивала! Макмастер был вигом по своим убеждениям, природе, темпераменту. Он считал, что государственные служащие не должны вмешиваться в политику. Тем не менее он не считал либерально настроенного министра чудовищем. Напротив, мистер Уотерхауз производил впечатление искреннего, доброжелательного, веселого человека. Он с уважением прислушивался к одному из секретарей, положив руку ему на плечо и сонно улыбаясь. Без сомнений, работа очень его утомила. А потом он не сдержал смеха, и все его тело затряслось. А ведь он пополнел!