История моих животных - Александр Дюма Страница 18
История моих животных - Александр Дюма читать онлайн бесплатно
Каждое утро Мисуф провожал меня до улицы Вожирар.
Каждый вечер Мисуф ждал меня на улице Вожирар.
Там была для него граница, круг Попилия. Не помню, чтобы он когда-нибудь переступил эту черту.
И что любопытно — в те дни, когда какое-либо обстоятельство мешало мне исполнить сыновний долг и я не должен был вернуться к обеду, можно было сколько угодно открывать Мисуфу дверь: свернувшись в позе змеи, кусающей свой хвост, Мисуф не трогался со своей подушки.
Напротив, в те дни, когда я должен был прийти, если Мисуфу забывали отворить дверь, он царапал ее когтями до тех пор, пока ему не открывали.
Моя мать, обожавшая Мисуфа, называла его своим барометром.
— Мисуф указывает мне дурные и хорошие дни, — говорила эта восхитительная женщина. — Дни, когда ты приходишь, для меня ясные, а когда не приходишь — дождливые.
Бедная матушка! Подумать только — лишь в тот день, когда мы утратим эти сокровища любви, мы замечаем, как мало ценили их, пока обладали ими; только тогда, когда мы уже не можем видеть тех, кого любили, мы вспоминаем, что могли бы видеть их чаще, и раскаиваемся в том, что не насмотрелись на них!..
Итак, я заставал Мисуфа посреди Западной улицы, там, где она выходит на улицу Вожирар: он сидел на заду, устремив взгляд в даль улицы Ассáса.
Завидев меня издали, он начинал бить хвостом по мостовой, затем, по мере того как я приближался, вставал и начинал прогуливаться поперек улицы Вожирар, задрав хвост и выгнув спину.
Как только я вступал на Западную улицу, Мисуф, как собака, ставил лапы мне на колени; затем, подскакивая и оглядываясь через каждые десять шагов, он направлялся к дому.
В двадцати шагах от дома он оборачивался в последний раз и убегал. Через две секунды в дверях показывалась моя мать.
Благословенное видение, скрывшееся навеки; я все же надеюсь, что оно ждет меня у других врат…
Вот о чем я думал, милые читатели; вот какие воспоминания вызвало имя Мисуфа.
Вы видите, что для меня было простительно не ответить мамаше Ламарк.
ЧТО ДОРВАЛЬ ПРЯТАЛА ПОД ЦВЕТАМИ
Получив имя, Мисуф II стал пользоваться в доме всеми привилегиями Мисуфа I.
В следующее воскресенье мы — Жиро, Маке, Александр и два-три постоянных посетителя — были в саду, когда мне объявили о приходе второго овернца со второй обезьяной.
— Впустите его, — сказал я Мишелю.
Через пять минут появился овернец.
На его плече сидело фантастическое существо, с ног до головы убранное лентами, в атласной зеленой шляпе набекрень и с посохом в руке.
— Не ждесь ли покупают обежьян? — спросил он.
— Что? — переспросили мы.
— Он спрашивает, не здесь ли покупают обезьян, — перевел Мишель.
— Малыш, — сказал я, — ты ошибся дверью; ты должен снова вернуться на железную дорогу, доехать до бульвара и идти все время прямо до колонны Бастилии. Там ты пойдешь вправо или влево, как захочешь, перейдешь Аустерлицкий мост, увидишь перед собой решетку и спросишь обезьянник господина Тьера. Вот тебе сорок су на дорогу.
— Дело в том, что я уже видел двух обежьян в клетке, — настаивал овернец, — и сын Шан Пьера шкажал мне, что он продал свою обежьяну гошподину Думашу. Тогда я шкажал: «Если гошподин Думаш хочет и мою обежьяну, я ее продам ему, и не дороже, чем сын Шан Пьера продал швою».
— Дорогой друг, благодарю тебя за то, что ты оказал мне предпочтение; вот тебе за это франк, но мне хватит и двух четвероруких. Если бы у меня было их больше, мне пришлось бы держать слугу только для них.
— Сударь, — произнес Мишель. — Сулук ничего не хочет делать; не могли бы вы поставить его во главе обезьян?
Это предложение открывало для меня новые перспективы в отношении Сулука.
Алексис, прозванный Сулуком, был негритенок тринадцати или четырнадцати лет, совершенно черный — должно быть, из Сенегала или Конго.
Он жил в моем доме уже пять или шесть лет.
Однажды Дорваль пришла ко мне обедать и принесла его с собой в большой корзине.
— Смотри, — сказала она, открывая корзину, — я хочу кое-что тебе подарить.
Приподняв груду цветов, я увидел, что на дне корзины копошится что-то черное с двумя большими белыми глазами.
— Ой, что это? — спросил я у нее.
— Не бойся, оно не кусается.
— Но что это, в конце концов?
— Это негр.
— Смотри-ка, негр!
И, запустив обе руки в корзину, я схватил негра за плечи и поставил его на ноги.
Он смотрел на меня с доброй улыбкой, сверкая не только глазами, но и тридцатью двумя белыми как снег зубами.
— Откуда, черт возьми, это взялось? — спросил я у Дорваль.
— С Антильских островов, дорогой; один из моих друзей, приехавший оттуда, привез мне его. Он у меня уже год.
— Я никогда его не видел.
— Конечно, ты ведь никогда не приходишь. Почему же тебя совсем не видно? Приходи завтракать или обедать.
— Нет; тебя окружает толпа прихлебателей, которые тебя заживо съедают.
— Ты совершенно прав; но только теперь это недолго протянется. Сейчас, бедный мой друг, они обгладывают косточки.
— Бедное ты, несчастное Божье создание!
— Вот я и сказала себе, взглянув на Алексиса: «Давай-ка, мальчик мой, я отведу тебя в такое место, где тебе, возможно, платить будут не более аккуратно, чем здесь, но где ты, по крайней мере, будешь есть каждый день».
— Но что, по-твоему, я должен сделать с этим парнишкой?
— Он очень умен, уверяю тебя, доказательство тому — в те дни, когда обед кончается рано, когда недостает жаркого, я поступаю подобно госпоже Скаррон — рассказываю истории. Так вот, иногда я поворачиваюсь в его сторону и вижу, как он плачет или смеется, смотря по тому, грустной или веселой была история. Тогда я продлеваю историю; все думают, я делаю это для них — вовсе нет, это ради Алексиса. Я говорю себе: «Бедное дитя, они отнимают у тебя обед, но твою историю они не съедят». Не так ли, Алексис?
Алексис утвердительно кивнул.
— Послушай, у тебя самое доброе сердце из всех, что я знаю!
— После тебя, мой большой пес! Ну, берешь ты Алексиса?
— Я беру Атексиса.
Я повернулся к моему новому сотрапезнику.
— Значит, ты приехал из Гаваны? — спросил я у него.
— Да, сударь.
— А на каком языке говорят в Гаване, мальчик мой?
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии