Под осенней звездой - Кнут Гамсун Страница 16

Дамы выехали ранним утром в закрытой коляске. Поначалу было довольно свежо,.и мое шерстяное одея ло очень мне пригодилось, – я то укутывал им ноги, то накидывал его на плечи.

Я ехал той же дорогой, по которой мы с Фалькен бергом пришли сюда, так что места были знакомые: вон усадьба, где Фалькенберг настраивал пианино, вон вто рая, а вот здесь над нами пролетели гуси… Взошло солнце, стало тепло, час проходил за часом; у развилины дорог дамы постучали в стекло и сказали, что пора обедать.

По солнцу я видел, что обедать им еще рано, хотя для меня – самое время, потому что мы с Фалькенбергом обычно обедали в полдень. И я поехал дальше.

– Что же вы не останавливаетесь! – крикнули дамы.

– Да ведь вы обедаете в три… Вот я и подумал…

– Но мы проголодались.

Я съехал на обочину, в ыпряг лошадей, задал им корму и напоил их. Как странно, неужели эти женщины решили обедать раньше времени ради меня?

– Пожалуйте сюда! – крикнули мне.

Я не хотел их стеснять и остался подле лошадей.

– Ну что же вы? – спросила фру Фалькенберг.

– Если уж вы так любезны, уделите мне кусочек, – сказал я.

Они стали наперебой потчевать меня, и им все каза лось мало; откупоривая бутылки, я выпил немного пива, и этот пикник у дороги запомнился мне на всю жизнь. На фру Фалькенберг я избегал смотреть, чтобы не смущать ее.

Дамы болтали меж собой и время от времени ласково обращались ко мне. Фрекен Элисабет ска зала:

– Правда, приятно закусить вот так на свежем воз духе? Как вы находите?

Она не сказала мне «ты», как раньше.

– Для него это привычно, – заметила фру Фалькен берг. – Он каждый день обедает в лесу.

Ах, этот голос, эти глаза, эта нежная женственная рука, которая протягивала мне стакан…

Я тоже мог бы рассказать кое-что интересное о том, как живут люди на белом свете, поправить их, когда они болтали всякий вздор, понятия не имея, как ездят верхом на верблюдах или собирают виноград.

Но я поспешил кончить еду, взял ведро и пошел за водой, чтобы еще раз напоить лошадей, хотя надобности в этом никакой не было; дойдя до ручья, я уселся на берегу.

Немного погодя фру Фалькенберг крикнула мне:

– Подите, пожалуйста, к лошадям! Мы хотим на рвать хмеля или каких-нибудь красивых листьев,

Но когда я подошел к коляске, они передумали, по тому что хмель уже осыпался, а рябины и красивых листьев не было.

– В эту пору лес совсем голый, – сказала фрекен. И спросила, пристально глядя на меня: – Послушайте, ведь здесь нет кладбища и вам негде бродить?

– Кажется, нет…

– Как же вы обходитесь?

И она рассказала фру Фалькенберг, что я такой странный, каждую ночь ходил на кладбище и разгова ривал с мертвецами. Там-то я и придумывал все свои машины.

Я не знал, что на это сказать, и спросил, как здоро вье Эрика.

– Помнится, лошади понесли, он расшибся и харкал кровью.

– Ему лучше, – коротко ответила фрекен. – Но не пора ли в путь, Ловиса?

– Можем мы ехать дальше?

– Когда вам будет угодно, – ответил я.

И мы поехали.

Час проходит за часом, солнце клонится к закату, свежеет, тянет сыростью: понемногу поднимается ветер, начинает падать мокрый снег. Остаются позади приход ская церковь, лавки, хутора.

И вдруг мне стучат в стекло.

– Не здесь ли вы катались ночью на чужих лоша дях? – спрашивает фрекен со смехом. – Вообразите, до нас дошел слух об этом.

Обе дамы принялись смеяться.

Я ответил, нимало не смутившись:

– И все же ваш отец хочет взять меня в работники, не так ли?

– Так.

– Ну, раз уж мы заговорили об этом, позвольте вас спросить, фрекен, откуда ваш отец узнал, что я работаю у капитана Фалькенберга? Ведь вы, кажется, сами уди вились, когда меня увидели?

Она подумала немного, взглянула на свою подругу и ответила:

– Я написала об этом домой.

Фру Фалькенберг опустила глаза.

Я заподозрил, что фрекен солгала. Но она так ловко вывернулась, что мне нельзя было ее уличить. Вполне вероятно, что она написала домой что-нибудь в таком роде: «А знаете, кого я здесь встретила? Того самого человека, который сделал нам водопровод, теперь он работает у капитана лесорубом…»

Но когда мы приехали, оказалось, что пастор вот уж три недели как нанял работника. Этот новый работник вышел подержать лошадей.

Я ломал себе голову и никак не мог понять, почему же в таком случае именно меня попросили ехать сюда? Может быть, чтобы мне было не так обидно, что Фаль кенберга позвали в гостиную и попросили спеть? Но как они не понимают, что я в скором времени закончу ра боту над своим изобретением и милость их мне не нужна?

Я молчал, хмурился и был недоволен собой; на кухне, когда я ужинал, Олина долго благодарила меня за водопровод, потом я пошел присмотреть за лошадьми. А ко гда стемнело, я взял одеяло и отправился на сеновал…

Я проснулся от чьего-то прикосновения.

– Зачем ты лег здесь, ведь так можно простудить ся насмерть, – сказала жена пастора. – Пойдем, я уложу тебя в доме.

Мы начали спорить, потому что я не хотел идти в дом, и заставил ее сесть рядом со мной. Эта женщина была полна страсти, а может быть, она просто была дитя природы. В ней звучала чудесная мелодия, и я за кружился в вихре этой музыки.