Тайна семьи Фронтенак - Франсуа Мориак Страница 16
Тайна семьи Фронтенак - Франсуа Мориак читать онлайн бесплатно
Жозе не сводил с нее глаз, и в этом серьезном взгляде Ив не умел угадать страсти. Но он помнил, как мать говорила: «Жозе — за ним глаз да глаз… Я с ним еще намаюсь…» Он болтался по ярмаркам и деревенским праздникам. Иву казалось глупо, что брата все еще занимают карусели и деревянные лошадки. Но на последнем празднике он заметил: брату было не до каруселей — он танцевал с арендаторшами.
И вдруг Иву стало грустно. Конечно, малышке Дюбюк — ей было семнадцать лет — до Жозе не было никакого дела. А все-таки она не отказывалась смеяться с ним. Между ними установилось какое-то понимание, существовавшее не только в словах: понимание помимо их воли, по сродству крови. Ив подумал, что ревнует, и ему стало стыдно. На самом деле он чувствовал, что одинок, отставлен. И он не говорил себе: «Я тоже когда-нибудь… может быть…»
На другом конце стола Жан-Луи и Мадлен Казавьей сидели с такими лицами, точно это был их свадебный пир. Ив, осушавший каждый бокал, сквозь дымку, за двойным рядом багровых лиц, видел брата, словно во рву, куда он безвозвратно провалился. А рядом, сделав свое дело, покоилась прекрасная приманка женского пола. Она была вовсе не так толста, как это виделось Иву. Болеро она уже не носила. Белое муслиновое платье открывало красивые руки и белую шею. Уже расцветшая и еще девственная, она была покойна — она ожидала. Иногда они с Жан-Луи перебрасывались словечком; Иву очень хотелось бы их подслушать, и он бы очень удивился, как эти слова пусты. «У нас еще вся жизнь впереди, чтобы друг с другом объясниться…» — думал Жан-Луи. Они говорили о шелковице на столе (ее добыли с большим трудом), об охоте на диких голубей, о том, что надо уже ставить приманку, потому что скоро уж прилетят витютни, а за ними и сизари. Вся жизнь, чтобы объясниться с Мадлен… Что же ей объяснять? Жан-Луи и не подозревал: пройдут годы, он переживет множество драм, у него будут дети, и двоих он утратит, он наживет огромное состояние, а на закате дней потеряет все, но пока это все совершится, муж с женой будут обмениваться все такими же простыми речами, что и теперь, на заре их любви, в течение бесконечного обеда с жужжанием ос в компотницах, где ледяная бомба медленно таяла в розовом соке.
А Ив на это простенькое счастье Жан-Луи с Мадлен смотрел с презреньем и завистью. Малышка Дюбюк ни разу не обернулась к нему. Жозе — самый прожорливый в семье — забывал подкладывать себе на тарелку, но, как и Ив, осушал каждый бокал. На лбу его сверкали росинки пота. У малышки Дюбюк были такие глаза, что на ком бы она ни остановила взгляд, тому казалось: этот чудный свет сияет по его воле. Вот и очарованный Жозе положил в сердце своем, что сейчас пойдет погулять с этой девушкой.
— А вы до отъезда не посмотрите мое место голубиной охоты? Обещайте же!
— Это в Мариане? Вы спятили: туда же больше получаса пешком.
— Можно будет поболтать спокойно…
— Да вы уже довольно глупостей наговорили, с меня хватит!
И вдруг она обратила свои светозарные глаза на Ива:
— Какой длинный обед…
Ослепленный Ив чуть было не заслонил лицо ладонями. Он опешил и думал, что бы ему ответить. Унесли уже и пирожные. Ив посмотрел на мать: она забыла встать с места; с ней случилось забытье, как часто бывало при людях. Рассеянно глядя куда-то, она засунула два пальца под кофточку, и покуда кюре ей рассказывал про свои ссоры с мэром, она думала о смерти, о Божьем суде и о разделе имений.
Под дубами насытившихся мужчин ожидал кофе с ликерами. Дюссоль отвел в сторонку дядю Ксавье, а за ними с тревогой следила Бланш Фронтенак. Она боялась, как бы ее деверь не дал себя облапошить. Ив обошел дом и пошел по пустынной аллее к большому дубу. Стоило отойти совсем еще недалеко — и уже не были слышны раскаты голосов, не чувствовался запах сигар. Сразу же начиналась дикая природа: тут деревья не знали, что люди съехались на обед.
Ив перешел через канаву; он был немного пьян (но не так, как боялся, а выпил и вправду порядком). Его ожидала родная берлога, убежище: утесник, который в ландах кличут красильником, папоротники высотой в человеческий рост окружали и хранили его. То было место слез, запрещенного чтения, безумных слов, вдохновений; оттуда он взывал к Богу, там то молился Ему, то Его хулил. Много дней протекло с тех пор, как он сюда в последний раз приходил; уже вырыли в нетоптаном песке муравьиные львы свои крохотные ловушки. Ив взял муравья и бросил в одну из ямок. Муравьишка стал выбираться, но зыбкие стенки под ним осыпáлись, а чудище в глубине норы уже принялось раскапывать песок. Только-только муравей в изнеможенье достигал края, как вновь съезжал вниз. И вдруг он почувствовал: кто-то схватил его за ногу. Муравей бился, но чудище медленно утаскивало его под землю. Жуткая пытка! Кругом средь погожего тихого дня звенели кузнечики. Осторожно присаживались стрекозы; рыжевато-розовый вереск, весь в пчелах, уже пахнул медом. Иву была видна над песком только уже голова муравья да две в отчаянье бьющихся лапки. И, склонившись над этой крохотной тайной, шестнадцатилетний мальчик думал, откуда берется зло. Вот личинка, построившая западню; чтобы вырасти и стать бабочкой, ей надобно подвергать муравьев этой жестокой агонии; вот насекомое в ужасе рвется наверх из ловушки, падает, а чудовище хватает его… И этот кошмар — часть Системы… Ив взял сосновую иголку, откопал муравьиного льва — маленькую, мягкотелую, безобидную отныне личинку. Освобожденный муравей продолжил свой путь так же деловито, как его товарищи, и, видимо, не вспоминал о пережитом — потому, должно быть, что это было естественно, естеству сообразно… Но все еще оставался в своем гнезде из красильника Ив вместе с сердцем своим и страданием. И будь он хоть единственным человеком, еще дышащим на лице земли, его было бы довольно, чтобы разбить бесконечную цепь пожирающих и пожираемых чудищ: он мог ее разбить; одно малейшее поползновение любви ее уже разбивало. В жутком миропорядке вершила любовь благодатный переворот. Это таинство Христово и тех, кто подражает Христу. «Для этого ты избран… Я избрал тебя, чтобы все это расстроить…» Мальчик произнес вслух: «Ведь это я сам говорю» (и прижал обе ладони к повлажневшему лицу). С собой мы всегда разговариваем сами… И он попытался ни о чем больше не думать. Высоко-высоко в лазури, на юге, взлетела стая витютней, и он следил за ними взглядом, покуда не потерял из виду. «Ты знаешь, кто Я, — говорил внутренний голос, — Я, избравший тебя…» Ив склонился лицом до самых ног, зачерпнул горсть песка и швырнул ее в пустоту; в рассеянье твердил он: «Нет! нет! нет!»
«Я избрал тебя, и отделил от других, и отметил тебя знаком Моим».
Ив стиснул кулаки. «Это бред, — повторял он, — да я же и вина выпил… Оставьте меня, мне ничего не надо. Я мальчишка шестнадцати лет, подобный всем моим сверстникам. Я смогу убежать от своего одиночества».
«А Я всегда вновь создам его вокруг тебя».
— Разве я не свободен? Я свободен! — крикнул он.
Он встал, и тень его шевелилась на папоротниках.
«Ты свободен нести в мире сердце, сотворенное Мной не для мира сего; свободен искать на земле пищи, не тебе предназначенной; свободен желать утоления голода, который ничего не найдет по мере своей: все тварное не утешит тебя, и ты будешь метаться от одного творения к другому»…
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии