Радость жизни - Эмиль Золя Страница 16

— Так как же быть? Надо ему написать. Пусть поступает по-своему… Я мечтала видеть его в магистратуре; у врача положение более низкое; и вот теперь он собирается стать аптекарем. Пусть приезжает да побольше зарабатывает, — это все-таки лучше, чем ничего.

В сущности, ее склонила к этому решению надежда на деньги. Обожая сына, г-жа Шанто уже лелеяла новую мечту: он станет богачом, домовладельцем в Кане, членом генерального совета департамента, может быть, депутатом. Отец вообще не имел собственного мнения; занятый исключительно своей подагрой, он полностью предоставил жене верховное руководство и заботы о семье. Полина была поражена и втайне осуждала вечные метания кузена, однако и она считала, что ему следует приехать и попытаться осуществить свой грандиозный проект.

— По крайней мере, будем жить все вместе… — сказала она.

— И что хорошего в том, что господин Лазар постоянно живет в Париже! — позволила себе вмешаться Вероника. — Лучше уж ему здесь наладить здоровье, да и для желудка быть дома полезней.

Г-жа Шанто одобрительно кивнула головой. Она снова взяла письмо, полученное утром.

— Теперь послушайте, что он пишет о финансовой стороне предприятия.

И она принялась читать письмо, делая свои комментарии. Для устройства небольшого завода необходимо шестьдесят тысяч франков. В Париже Лазар встретился со своим соучеником по Канскому лицею Бутиньи, который выбыл из четвертого класса, не одолев латыни, и теперь торгует вином. Бутиньи в восторге от проекта, он хочет войти в компанию и предлагает тридцать тысяч франков; это будет чудесный компаньон и администратор, его практическая сметка — залог материального успеха. Остается раздобыть еще тридцать тысяч, так как Лазар хочет иметь свою половину в деле.

— Как видите, — продолжала г-жа Шанто, — Лазар просит меня обратиться от его имени к Тибодье. Мысль хорошая: Тибодье сейчас же одолжит ему деньги… Между прочим, Луиза как раз нездорова, я хочу съездить туда и взять ее на недельку к нам, — тут и представится случай переговорить с ее отцом.

В глазах Полины мелькнула тревога. Губы ее судорожно сжались. Вероника, вытиравшая чайные чашки по другую сторону стола, внимательно смотрела на девушку.

— У меня была еще одна мысль, — тихо продолжала г-жа Шанто. — Но промышленное предприятие всегда сопряжено с риском, и я сперва дала себе слово даже не говорить об этом.

Обратясь к Полине, она продолжала:

— Да, моя дорогая, ты сама могла бы одолжить кузену тридцать тысяч франков… Тебе никогда не удастся поместить свой капитал более выгодно. Твои деньги приносили бы, возможно, до двадцати пяти процентов, ведь Лазар сделает тебя участницей в прибылях. У меня сердце разрывается при мысли, что все эти доходы уйдут в чужой карман. Но я не хочу, чтобы ты рисковала своими деньгами. Деньги эти священны, это неприкосновенный фонд, он хранится там, наверху, и я верну его тебе нетронутым.

Полина слушала, бледнея; она переживала внутреннюю борьбу… От Кеню и Лизы девушка унаследовала некоторую скупость, любовь к наличным деньгам, которые можно запереть у себя в столе. Первые впечатления детства у Полины сложились в колбасной, где ей внушали почтение к деньгам и страх их потерять. Прежде неведомое низменное чувство, тайное скряжничество, пробудилось в ее добром сердце. Тетка слишком часто показывала ей заветный ящик, где хранилось наследство Полины, и вот мысль, что все это состояние может растаять в руках беспутного кузена, почти возмущала ее. Она молчала, терзаясь еще и другим: перед ней возник образ Луизы с большим мешком денег, который она приносит юноше.

— Если бы даже ты сама захотела, я не дала бы своего согласия… Не правда ли, друг мой, наша совесть запрещает нам это? — продолжала г-жа Шанто, обращаясь к мужу.

— Деньги Полины — это деньги Полины, — ответил Шанто и вскрикнул, пытаясь приподнять ногу. — Если дела пойдут плохо, ответственность падет на нас… Нет, нет! Тибодье с удовольствием нам одолжит деньги.

Но Полина заговорила, уступая охватившему ее душевному порыву:

— О, нет, не обижайте меня! Это я должна дать деньги Лазару! Разве он мне не брат? С моей стороны было бы недостойно ему отказать. Почему вы не спросили меня?.. Отдай ему деньги, тетя, отдай ему все, что у меня есть!

Победа, которую Полина одержала над собою, вызвала слезы на ее глазах; она улыбалась, стыдясь своих колебаний, но еще не преодолев сожаления о своих деньгах, и это ее огорчало. Ей пришлось, кроме того, бороться с упорным сопротивлением дяди и тети, которые отговаривали Полину, ссылаясь на невыгодные стороны предприятия, и в этом проявили свою безупречную честность.

— Ну, подойди, обними меня! — проговорила тетка со слезами на глазах. — Ты хорошая девочка… Лазар возьмет у тебя деньги, раз ты сердишься, что мы этого не делаем.

— А меня ты не поцелуешь? — спросил дядя.

Все плакали от умиления и обнимали друг друга. Затем, когда Вероника стала подавать чай, а Полина вышла позвать Матье, лаявшего на дворе, г-жа Шанто, вытирая слезы, проговорила:

— Полина — большое утешение для нас. У нее золотое сердце.

— Еще бы! — пробурчала служанка. — Она готова отдать последнюю рубашку, лишь бы у Луизы ничего не брали.

Через неделю, в субботу, приехал Лазар. Доктор Казэнов, приглашенный к обеду, должен был привезти его с собой в кабриолете. Аббат Ортер, также обедавший в этот день у Шанто, пришел первым и сел играть в шашки со стариком, который лежал в своем кресле. Шанто мучился уже три месяца. Ни разу еще у него не было такого затяжного приступа. Теперь старик блаженствовал, несмотря на сильный зуд в ногах: шелушилась кожа, но отек почти сошел. Вероника жарила голубей, и всякий раз, как распахивалась дверь в кухню, у Шанто раздувались ноздри; он был неисправимым обжорой, и священник справедливо ему заметил:

— Вы не следите за игрой, господин Шанто… Поверьте мне, сегодня вечером вам следует быть за столом воздержаннее. При таком здоровье не до разносолов.

Луиза накануне приехала в Бонвиль. Как только Полина заслышала стук экипажа, обе девушки бросились во двор. Но изумленный Лазар видел, казалось, только двоюродную сестру.

— Как! Неужели это Полина?

— Ну да, это я.

— Боже! Чем же тебя кормили, что ты так выросла?.. Да ты совсем невеста!

Полина краснела, радостно улыбаясь, глаза ее блестели от удовольствия, что Лазар смотрит на нее таким взглядом. Он оставил ее девчонкой, школьницей в полотняном халате, а теперь перед ним была взрослая девушка в летнем платье, белом с розовыми цветочками, которое кокетливо обрисовывало бедра и грудь. Между тем улыбка сошла с лица Полины, когда она стала приглядываться к Лазару: он постарел, сутулится, у него уже не та молодая улыбка, легкий тик подергивает щеку.

— Ну, с тобой теперь надо говорить серьезно, — продолжал он. — Здравствуй, компаньон!

Полина еще гуще покраснела. Она была счастлива, услышав это слово. А Лазар после того, как поцеловал Полину, мог целовать Луизу, — Полина теперь не ревновала.