Лев мисс Мэри - Эрнест Хемингуэй Страница 13

«Чужой я здесь», – подумал я. Но виски возразило, а вэто время суток правда всегда на его стороне. Виски может быть правым илиошибаться, но оно сказало, что я не чужой, и я знал – ночью с ним лучше неспорить. В любом случае мои ботинки у себя дома, потому что они сшиты изстраусиной кожи, и я вспомнил лавку сапожника в Гонконге, где нашел эту кожу.Нет, нашел ее не я. И тогда я стал думать о том, кто же нашел эту кожу, и о техвременах, а потом о разных женщинах и о том, каково бы им было в Африке и какмне повезло, что я знал прекрасных женщин, влюбленных в Африку. Я знавал иневыносимых женщин, из тех, что приезжали сюда лишь развлечься, и настоящихстерв, и нескольких алкоголичек, для которых Африка была просто-напросто ещеодним местом для безудержного распутства и пьянства. Стервы охотились только замужчинами, хотя, случалось, постреливали и в других животных, а алкоголичкижаловались, что не могли не пить, лишь только поднимались выше уровня моря. Нои на уровне моря они напивались ничуть не меньше.

У алкоголиков всегда находился повод – какая-нибудьнеобыкновенная трагедия, но те, кого я знал, были пьяницами и прежде. Белыесамцы-пьяницы в Африке так же утомительны, как и бывшие алкоголики. За редкимисключением, я не знаю никого скучнее бывшего алкоголика. По сравнению с нимвсе прочие достопримечательности: бывший фальшивомонетчик, сводник в отставке,исправившийся карточный шулер, бывший полицмейстер, бывший министр-лейборист,бывший неудавшийся посол в какой-либо из стран Центральной Америки, стареющийчиновник службы нравственного перевооружения, [19]временно исполняющий обязанности премьер-министра Франции, бывшая коронованнаяособа, бывший политический радиокомментатор, удалившийся от дел миссионер, страстныйрыболов, напичканный статистическими данными, лишенный духовного сана священник– ослепительно интересные и обаятельные личности.

Я вспомнил одного бывшего алкоголика, которого встретилпоследний раз в Найроби. Он очень обрадовался, увидев меня, и тут же предложилвыпить. Они обычно торчат в барах в часы, когда там и так полно народу,занимают место какого-нибудь честного выпивохи и, потягивая свой томатный сокили ячменный отвар с мускатным орехом, бросают по сторонам взгляды, в которыхсочетается убежденность сторонника «нравственного перевооружения», отрешенностьаиста марабу и любопытство фешенебельного владельца похоронного бюро,превысившего свой банковский кредит.

– Хем, старина, – сказал мой «большойдруг». – Дружище. Что будешь пить?

– То же, что и ты.

– Но это всего лишь ячменный отвар с мускатом.

– То, что нужно. Бармен, ячменный отвар с мускатом идвойной розовый джин.

– Я бы не стал их смешивать, дружище.

– Будь по-твоему. Выпью отдельно. Что слышно о старинеСтивенсе?

– Плохо. Плохо. Хуже не бывает. Дрожит как лист.Отправился на озеро Тана и подстрелил великолепного буйвола. Говорит, двестифунтов, не меньше. Сам знаешь, как они привирают.

– Конечно.

– Промазал в слона с двадцати ярдов. С ним покончено.Сомневаюсь, чтобы он объявился снова.

– Есть что-нибудь от Дорча?

– И ему конец. Не знаю даже, где он и с кем.Трагический случай. Встретил его как-то на Ямайке. Смотрит невидящим взглядом.Думал, я твой брат.

– Бедняга Дорч. Можем мы что-нибудь для него сделать?

– Ты мог бы ему помочь.

– Надо подумать. Старина Дорч всегда нравился мне.

– Однако он пропал. Совсем угас. Боюсь, не отличит деньот ночи.

– Это не удивительно, если он на Ямайке: здесь можетбыть ночь, в то время, когда там день.

– Точно. Только он уже не на Ямайке. Вернулся в Лондон.

Принесли ячменный отвар с мускатом, и я выпил. Напиток былпьянящий, но не очень крепкий.

– Неплохо. Теперь я понимаю тебя. – Я сделалглоток розового джина. – С ячменным отваром он на голову выше виски.Забыл, как оно застревает в горле.

– Теперь ты в норме? – спросил мой «милый старыйдруг».

– Вполне.

– Выглядишь ты лучше, чем мне рассказывали.

– Великолепно. Как бродячая сука.

– Я слышал, ты тут немного повеселился.

– Хочешь сказать, напился?

– Да нет. Просто немного погулял. Знаешь, вискидействительно ужасная отрава.

– Кто тебе сказал?

– Старший официант.

– Верно. Я был здесь с молодым С. Д. Мы действительноотмечали кое-что.

– Годовщину?

– Нет. Одно событие.

– Можешь поделиться?

– Нет.

– Извини. Я не хотел быть навязчивым.

– Слышал что-нибудь о старине Хормонсе?

– Конец ему. И трех месяцев не протянет. Может быть,уже все кончено.

– Мы бы знали. Ты ведь получаешь «Телеграф» авиапочтой?Сообщение о его смерти наверняка было бы в газете.

– Твоя правда. Это моя любимая газета. Полно сообщенийо ветеранах. Пропили свою жизнь.

– Не совсем так. Я бы не сказал, что старина Хормонсвсю жизнь провел за бутылкой.

– Нет, – сказал он. – Нужно бытьсправедливым.

– «Темпест». [20]не был рассчитан на пьяниц. Он весил семь тонн и шел на посадку почти соскоростью «спитти» [21]

– Не совсем так, дружище. Не совсем так.

– Совсем не так. Я просто хотел напомнить тебе.

– Какие были времена, – сказал он. – Какиепарни! Удивительно, как быстро они угасают теперь. А все эта отрава! Доказанныйфакт. Тебе еще не поздно бросить, старина Хем.

– По правде говоря, мне еще чертовски рано бросать. Мнеэто нравится и помогает. Ну что, ты будешь? А то мне пора бежать.

– То же самое. Послушай, ты не обиделся?

– Нисколько.