Большие деньги - Джон Дос Пассос Страница 11

Джим весь аж затрясся – верный признак того, что он теряет самообладание.

– Ну, тебе решать, как поступать! – резко, отчетливо бросил он.

Чарли вдруг захотелось хорошенько, от всей души двинуть его по его противной узкой челюсти.

– Если бы не умирающая мама, ты не стал бы заводить весь этот разговор, – тихо сказал он.

С минуту Джим молчал. На его лбу расправились морщины. С серьезным видом он покачивал головой.

– Ты, наверное, прав, Чарли, тебе, конечно, сподручнее торчать здесь. Ну, если это тебе доставляет удовольствие…

Чарли, бросив наполовину выкуренную сигару в медную пепельницу, быстро вышел. Джим даже не успел его остановить.

Все уже кончали ужинать, когда Чарли вернулся. Его тарелка с едой стояла на месте. Все молчали, говорил только один старик Фогель.

– А мы-то подумали, что эти летчики не только летают в воздухе, но еще им же и питаются, – сострил он и первым звонко засмеялся.

Никто не последовал его примеру. Джим поднялся и вышел из столовой. Проглотив наскоро остывший ужин, Чарли, сославшись на одолевшую его усталость, пошел к себе спать.

Чарли жил в доме брата, а на дворе нудно тянул ноябрь. Наступил День благодарения, за ним подоспело и Рождество. Состояние матери не улучшалось. Каждый день он приходил к ней в больницу на пять – десять минут. Она всегда, несмотря на болезнь, казалась бодрой и веселой. Как все же невыносимо выслушивать ее причитания по поводу доброты и милосердия Господа, ее заверения в том, что скоро, вот-вот, она выздоровеет. Сколько он ни пытался заставить ее поговорить о чем-нибудь другом, например о Фарго или о старой Лиззи, о бывших днях, проведенных в ее пансионе, ничего не получалось. Она почти уже ничего не помнила об этом времени, разве что несколько проповедей, которые слышала в церкви. Он выходил из больницы, чувствуя себя совершенно разбитым, слабым, покачиваясь, будто ему нанесли удар в челюсть. Все остальное время он проводил в общественной библиотеке, читая книги о двигателях внутреннего сгорания, или выполнял случайную работу в гараже Джима, где он вкалывал, когда был еще почти ребенком.

Однажды вечером после Нового года Чарли отправился на бал в Миннеаполис с парой своих приятелей. В большом зале было очень шумно, и повсюду раскачивались бумажные фонарики. Он слонялся по залу, прокладывая извилистый путь между парами, ожидающими следующего танца, когда вдруг задержал свой взор на чьем-то девичьем тонком лице со знакомыми голубыми глазами. Он хотел было сделать вид, что не заметил ее, но было уже поздно.

– Хэлло, Эмиска, – сказал он, стараясь казаться как можно более равнодушным.

– Чарли… Боже мой! – воскликнула с удивлением девушка.

Ему показалось, что еще мгновение – и она упадет в обморок прямо перед ним.

– Может, потанцуем? – предложил он.

Она просто бросилась в его объятия. Они довольно долго танцевали, не произнося ни слова. Какой же толстый слой румян у нее на щеках, какие неприятные духи! Ему явно не нравился их запах.

После танца они сели вдвоем в уголочке. Оказывается, она еще не замужем. Работает в универсальном магазине. Нет, больше она не живет дома с родителями, снимает квартиру пополам с подругой. Он обязательно должен ее навестить. Все будет так, как и прежде, в старые добрые времена. Пусть даст ей свой номер телефона. Непременно. Судя по всему, она полагала, что он давно уже остепенился после всех этих француженок, которые наверняка у него были. А если он еще получит выходное пособие, то Андерсоны быстро пойдут в гору и очень скоро забудут о своих старых друзьях. Голос Эмиски уже переходил в визг, к тому же ему не нравилась ее привычка все время постукивать кулачком по его колену.

Чарли понял, что долго ему ее компании не вынести. Сославшись на сильную головную боль, он уехал домой без своих приятелей. Ему не хотелось их ждать. Все равно вечер теперь испорчен. Он возвращался домой на городском трамвае. Было ужасно холодно. Давно нужно было уйти из этого шумного притона. У него на самом деле разболелась голова, и он сильно озяб.

На следующее утро он слег с температурой. Болезнь стала для него, как это ни странно, облегчением. Хедвиг принесла ему кучу детективных рассказов, а тетушка Гартман суетилась вокруг него, таскала горячий пунш и взбитые яйца с сахаром и ромом, и ему было абсолютно нечего делать – лежи себе и читай!

Когда он выздоровел и встал на ноги, то прежде всего пошел в больницу к матери. Ей сделали еще одну операцию, правда, не совсем удачно. В палате было темно, и она никак не могла вспомнить, когда она видела его, своего Чарли, в последний раз. Ей казалось, что она находится в своем доме в Фарго и что он только что приехал к ней с юга. Она цепко держалась за его руку и постоянно повторяла:

– Мой потерявшийся сын наконец вернулся ко мне! Благодарю тебя, Боже, за моего мальчика!

Эти ее постоянные причитания досаждали ему, лишали силы, и когда он вышел из палаты, то тяжело опустился на плетеный стул, чтобы немного отдохнуть.

К нему подошла медсестра, остановилась рядом, теребя в руках карандаш и листок бумаги. Он посмотрел на нее снизу – такие милые розовые щечки, красивые темные ресницы.

– Не стоит так из-за всего этого расстраиваться, – сказала она.

Он широко ей улыбнулся.

– Что вы, я в полном порядке. Видите ли, я только оправился от легкого гриппа, такая болезнь явно не придает сил.

– Я слышала, на войне вы были летчиком, – сказала она. – А у меня брат служит в Королевском авиационном корпусе. Мы с ним канадцы.

– Да, это были храбрые ребята, что надо, – сказал Чарли. «Может, закадрить ее?» – подумал он, но тут же вспомнил о матери. – Скажите мне, только честно, в каком она состоянии?

– Ну, это противоречит установленным здесь правилам… Но, судя по другим больным, которых я повидала немало, ее шансы, можно сказать, невелики.

– Я так и думал.

Он поднялся.

– Вы свежи, как персик! Вы знаете об этом?

Лицо ее сразу вспыхнуло, залило краской от белой накрахмаленной шапочки до белого воротничка халата. Наморщив строго лоб, она сказала холодным тоном:

– Во всяком случае, чем скорее это произойдет, тем лучше.

– Да, знаю, – ответил Чарли, чувствуя, как к горлу подступает комок.

– Ну, прощайте, лейтенант. Мне нужно идти…

– Фу ты! Большое вам спасибо!

Выйдя на свежий воздух, он все вспоминал ее красивое личико и такие прелестные пухлые губки.

Однажды слякотным утром в начале марта, когда Чарли вынимал сгоревший сальник из двигателя «бьюика», к нему подошел подсобный рабочий из гаража и сказал, что кто-то зовет его к телефону из больницы. Чей-то незнакомый холодный голос сообщил ему, что миссис Андерсон почти на грани смерти и ее состояние быстро ухудшается. Не мог бы он поставить в известность других членов ее семьи? Сняв с себя рабочий халат, Чарли отправился прямо к Хедвиг. Джима не было, и они взяли одну из машин в гараже. Чарли забыл в суматохе вымыть руки, и они были у него черными от масла и копоти. Хедвиг нашла где-то тряпку, чтобы он хотя бы вытер их.