Мелкий снег - Дзюнъитиро Танидзаки Страница 11

Сегодня Юкико не уснула, потому что у неё затекло плечо, как это нередко с ней случалось. К тому же до возвращения сестёр и зятя ещё оставалось время, и Юкико решила прочитать сочинение Эцуко. Удостоверясь, что ребёнок крепко спит, Юкико взяла тетрадь, лежавшую рядом с ночником, и погрузилась в чтение.

Ухи кролика

У меня есть кролик. Мне подарил его один человек. Он сказал: «Это для маленькой барышни».

В доме у нас есть ещё собака и кошка, и мы поселили кролика отдельно, в прихожей. Каждое утро перед уходом в школу я обязательно беру кролика на руки и глажу.

В прошлый четверг, уходя в школу, я вышла в прихожую и увидела, что одно ухо у кролика стоит прямо, а другое свесилось набок. «Какой смешной! Выпрями скорее второе ухо», — сказала я, но кролик меня не послушал. «Хорошо, давай я тебе помогу», — сказала я и выпрямила ему ухо, но, как только я отняла руку, оно снова повалилось. Я сказала Юкико: «Юкико, выпрями, пожалуйста, кролику ухо». Юкико приподняла его ухо ногой. Но когда она убрала ногу, оно снова упало. Юкико засмеялась и сказала: «Какое смешное ухо».

Во фразе «Юкико приподняла его ухо ногой» Юкико поспешно вычеркнула карандашом слово «ногой».

Эцуко неплохо справлялась со школьными сочинениями, и это тоже было написано сносно. Юкико исправила лишь две или три орфографические ошибки. Грамматических ошибок как будто бы не было. Оставалось решить, что делать со словом «ногой». Проще всего было исправить его на «рукой», но, поскольку дело обстояло именно так, как описала Эцуко, это было бы неправдой, и Юкико решила вовсе вычеркнуть злополучное слово. Фраза становилась несколько расплывчатой, но это всё же лучше, чем если бы учитель прочёл сочинение в первоначальном виде. При одной мысли об этом у Юкико похолодело внутри. И всё-таки, хотя сочинение Эцуко представляло её не в самом выгодном свете, Юкико невольно улыбнулась, вспомнив описанный племянницей эпизод. Предыстория его была такова.

По соседству с домом Сатико, вернее, позади него находился дом, в котором полгода назад поселилась немецкая семья по фамилии Штольц. Участки разделяла редкая проволочная сетка, и Эцуко сразу же познакомилась с детьми Штольцев. Поначалу дети лишь переглядывались через сетку, точно зверьки. Но вскоре стали свободно перелезать через неё с участка на участок. Старшего из соседских детей звали Петером, его сестрёнку — Роземари, а младшего братишку — Фрицем. Петеру на вид было лет десять или одиннадцать, а Роземари казалась сверстницей Эцуко, поскольку европейские дети, как правило, крупнее японских, на самом же деле ей было на год или на два меньше. Эцуко подружилась с ними, особенно с Роземари, и каждый день, вернувшись из школы, приглашала её поиграть у себя в саду. Поначалу Роземари обращалась к подруге на европейский манер: «Эцуко, Эцуко!» — но потом, видимо, кто-то объяснил ей, что по-японски это звучит невежливо, [16]и она стала говорить: «Эцуко-сан». А Эцуко звала Роземари так же, как её звали дома: «Руми».

Кроме пойнтера и чёрной кошки европейской породы Штольцы держали ещё и ангорского кролика, который жил в клетке, на заднем дворе. К кошке и собаке Эцуко была равнодушна, потому что у неё они тоже были, но вот кролик совершенно заворожил девочку. Она кормила его вместе с подругой, брала его на руки, поднимая за уши, и наконец, стала упрашивать мать купить ей такого же. Вообще-то Сатико не возражала против того, чтобы держать в доме живность, но тут она засомневалась. «Мы не умеем ухаживать за кроликом, будет жаль, если он погибнет по нашей вине, — говорила она. — Кроме того, у нас уже есть собака Джонни и кошка Судзу, и о них нужно заботиться. А если появится ещё и кролик, хлопот прибавится, ведь его тоже необходимо кормить. И главное — кролика придётся держать подальше от Джонни и Судзу, чтобы они его не загрызли, а в доме нет для этого подходящего места».

Однако пока Сатико колебалась, знакомый трубочист как-то принёс кролика и попросил отдать его Эцуко. Кролик, правда, был не ангорский, но беленький и очень славный. Посоветовавшись с матерью, Эцуко решила поместить его в прихожей, подальше от Джонни и Судзу. Все взрослые домочадцы считали кролика загадочным существом. В отличие от собаки или кошки, он совершенно не реагировал на окружающих, только сидел, широко раскрывали свои красные глазки, дрожа всем телом.

Об этом кролике и написала Эцуко в своём сочинении. Каждое утро Юкико будила племянницу, следила, чтобы та как следует позавтракала, проверяла, всё ли необходимое она уложила в ранец, и, проводив девочку, снова ложилась в постель согреться.

В то утро было по-осеннему холодно, и Юкико вышла проводить девочку в шёлковом халате, накинутом поверх ночного кимоно, и незастёгнутых таби. [17]Эцуко сидела перед кроликом, пытаясь распрямить ему ухо, но это ей никак не удавалось, и она попросила Юкико: «Попробуй, может быть, у тебя получится». Юкико боялась, что девочка опоздает в школу, но дотронуться до пушистого зверька почему-то было ей неприятно. Тогда она зажала кроличье ухо между пальцами ноги и подняла его. Но стоило убрать ногу, как ухо снова упало на мордочку.

— Почему ты зачеркнула это слово? — спросила Эцуко на следующее утро, увидев сделанную Юкико поставку в сочинении.

— Понимаешь, Эттян… Разве непременно нужно было писать, что я дотронулась до уха ногой?

— Но ведь ты так и сделала.

— Мне было неприятно прикоснуться к нему рукой.

— А-а… — Эцуко явно не понимала, в чем дело. — Тогда, может быть, мне надо было так и написать?

— Ну разве об этом пишут?! Что подумает обо мне твой учитель?

— А-а… — Эцуко всё ещё не понимала, что имеет в виду Юкико.