Корни - Алекс Хейли Страница 11

Когда на рассвете ударили в тобало, Кунта буквально подскочил на месте. Вместе со своими приятелями он побежал к хлопковому дереву, где деревенские барабанщики уже били в барабаны, крича и ругаясь на них, словно те были живыми. Их руки так и летали над туго натянутой козьей шкурой. Вокруг них собралась большая толпа нарядных жителей деревни, которые один за другим начинали двигать руками, ногами, всем телом. Постепенно темп ускорился, и вот уже почти все присоединились к танцу.

Кунта видел такие церемонии не раз – и в начале посевной, и при сборе урожая, и когда мужчины уходили на охоту, и на свадьбах, и при рождении детей, и при смерти. Но никогда еще танец не трогал его так, как сегодня. Сегодня он просто не мог противиться какому-то внутреннему зову. Казалось, все взрослые обращаются прямо к его телу, рассказывая, что у них на уме. Кунта глазам своим не поверил, когда увидел среди кружащихся, подпрыгивающих, изгибающихся людей старую Ньо Бото. Неожиданно старуха дико вскрикнула, прижала руки к лицу, а потом отшатнулась назад, охваченная каким-то неведомым ужасом. Подхватив воображаемый груз, она принялась колотить руками и ногами по воздуху, пока не рухнула в изнеможении.

Кунта повернулся и стал искать среди танцующих знакомых людей. Под одной страшной маской он узнал алимамо. Тот дергался и извивался, словно змея вокруг ствола дерева. Кунта увидел тех, кто, как ему говорили, был старше даже Ньо Бото. Старики покинули свои хижины и ковыляли теперь на подкашивающихся ногах, трясли морщинистыми руками, их почти незрячие глаза щурились на солнце. Собрав последние силы, они пришли потанцевать вместе со всеми – хотя бы несколько шагов. А потом Кунта вытаращил глаза от изумления. Он увидел собственного отца. Оморо высоко вскидывал колени и громко топал. Крича во весь голос, он отклонялся назад, мышцы его дрожали. Потом резко бросался вперед, колотя кулаками в грудь, и продолжал прыгать и крутиться в воздухе, опускаясь с грохотом на землю.

Пульсирующий гром барабанов отзывался не только в ушах Кунты, но и в его ногах. Сам не сознавая того, словно во сне, он начал трясти руками, все его тело задрожало. И вот он уже прыгал и кричал вместе со всеми, никого вокруг не замечая. В конце концов он споткнулся и упал, совершенно обессиленный.

Кунта поднялся и на дрожащих ногах побрел в сторону, ощущая глубокую отстраненность, какой не чувствовал никогда прежде. Пораженный, напуганный и возбужденный, он увидел, что среди взрослых танцуют не только Ситафа, но и все мальчишки из его кафо. Кунта снова пошел танцевать. Все жители деревни – от самых юных до глубоких стариков – танцевали целый день, не останавливаясь ни для еды, ни для питья, а только лишь для того, чтобы перевести дух. И когда Кунта вечером заснул, барабаны все еще продолжали греметь.

Второй день праздника начался с парада достойных людей – сразу после полудня. Во главе процессии шли арафанг, алимамо, старейшины, охотники, борцы и все те, кого совет старейшин отметил за достойные дела ради Джуффуре за время с последнего праздника урожая. За ними шли все остальные, распевая песни и громко хлопая. Музыканты вывели процессию за ворота деревни. Когда все свернули к дереву странников, Кунта и его кафо бросились вперед, образовали собственную процессию и начали сновать туда и сюда рядом с марширующими взрослыми, кланяясь и улыбаясь и приплясывая под звуки флейт, колокольчиков и погремушек. Мальчишки по очереди занимали почетное место во главе собственной процессии. Когда настала очередь Кунты, он выбежал вперед, высоко поднимая колени и проникаясь ощущением собственной значимости. Проходя мимо взрослых, он поймал взгляды Оморо и Бинты и понял, что родители гордятся своим сыном.

Все кухни деревни были открыты. Любой, кто проходил мимо, мог остановиться и полакомиться чем-то вкусным. Кунта и мальчишки из его кафо до отвала наелись вкусного жаркого с рисом. Даже жареного мяса было вдоволь – в деревне зажарили нескольких коз и дичь, принесенную из леса. Молодые девушки подносили бамбуковые корзинки, наполненные всевозможными фруктами.

Когда мальчишки отвлекались от набивания животов, они бегали к дереву странников, чтобы встречать радостных чужаков, решивших посетить деревню. Некоторые оставались на ночь, но чаще всего люди проводили в деревне лишь несколько часов и отправлялись на следующий праздник. Заглянувший в Джуффуре сенегалец принес большой тюк ярких тканей. Другие приходили с тяжелыми мешками лучших нигерийских орехов кола, цена которых определялась их размером. Торговцы приплывали по болонгу на лодках, груженных соляными брусками. Соль обменивали на индиго, шкуры, воск и мед. Ньо Бото с головой ушла в торговлю. За раковину каури у нее можно было купить пучок чистых кореньев лимонного сорго. Нарубленные коренья втирали в десны и зубы, чтобы дыхание было чистым и приятным.

Торговцы-язычники не заглядывали в Джуффуре – их табак и медвяное пиво предназначались только для неверных. Мусульмане мандинго никогда не пили алкоголя и не курили. В более крупные деревни направлялись и свободные молодые мужчины из других деревень. Во время уборки урожая несколько юношей ушли и из Джуффуре. Заметив, как они идут мимо деревни, Кунта с товарищами бежали за ними вслед, стараясь заглянуть в бамбуковые корзины у них на голове. Обычно там была одежда и небольшие подарки для новых друзей, которых эти мужчины рассчитывали встретить в своих странствиях, прежде чем вернуться в родные деревни к началу посевной.

Каждое утро деревня засыпала и просыпалась под грохот барабанов. И каждый день в Джуффуре приходили новые странствующие музыканты, играющие на корах, балафонах и барабанах. Если полученные подарки им льстили, если им нравилось, как танцуют и хлопают жители деревни, они останавливались и играли какое-то время, прежде чем двинуться дальше.

Когда приходили сказители, жители деревни сразу же усаживались вокруг баобаба, чтобы послушать истории про древних царей и семейные кланы воинов, легенды про великие битвы прошлого. Религиозные сказители изрекали пророчества и грозили неудовольствием Аллаха, а потом предлагали провести необходимые (и уже знакомые Кунте) церемонии – в обмен на небольшие подарки. Высоким голосом сказитель-певец затягивал бесконечные стихи о былой роскоши и богатстве царств Ганы, Сонгая и Древнего Мали. Когда он заканчивал, кто-то из жителей деревни платил ему, чтобы он спел для их старых родителей, которые остались в хижинах. Когда старики выходили к дверям и стояли, моргая на ярком солнце и широко улыбаясь беззубыми ртами, все начинали громко хлопать. Сделав свое доброе дело, сказитель напоминал всем, что в Джуффуре его в любое время может привести сигнал барабанов (и скромный подарок) и он с радостью споет на похоронах, свадьбах и других особых церемониях. А затем отправлялся к следующей деревне.