Август - Кнут Гамсун Страница 10

— Я вообще не уверена, что ты когда-то был миссионером.

Фантазия Августа взлетает к небесам.

— Я расскажу тебе кое-что, о чём ты ещё не знаешь, а ты спроси у своего капеллана, правда ли это, или он тоже не знает? Каждый год четырнадцатого сентября в Мексиканском заливе случаются страшные ураганы и циклоны. Они ходят кругами, они выводят из строя все компасы, они поднимают на воздух шхуны, они отрывают головы, и эти головы катятся прямо по палубе; нам, морякам, это хорошо знакомо. Когда я последний раз попал в ураган, меня занесло в лес, к дикарям. Вот что, по-твоему, мне следовало делать? Всякая еда там была, просто Божий дар, бананы, и корица, и сахарный тростник, но дикари хотели мяса и потому надумали меня съесть. Так что миссионером я заделался не ради здоровья, а чтобы спасти свою жизнь. И я начал разводить рацеи про Баррабас, и про реку Иордан, и про всякое такое; ты не поверишь, но они начали кивать, что, мол, всё это чистая правда, такие глупые животные. Прошёл день, другой, прошло время, и наступил самый подходящий для молитвы день, если верить церковному календарю, и тогда я почувствовал себя в безопасности. Но не тут-то было! Вот что б ты сделала, Поулине, если бы сзади к тебе подскочил дикарь и крепко схватил тебя за руки?

— Это тогда ты выстрелил?

Подобная наивность вызвала у Августа лишь снисходительный взгляд.

— Нет, моя дорогая! Человек не может стрелять, когда его держат с такой силой за обе руки.

— Ну так что же ты сделал? — спросили женщины.

— Скажу вам всем: я отпрянул назад как только мог, изо всей силы ударил затылком в лицо дикаря и разбил его.

Слушательницы содрогнулись.

Август весьма доволен произведённым эффектом, он улыбается. Потом спрашивает:

— Скажете, плохо получилось? Но не вмешайся в тот раз Провидение, быть бы мне покойником. Потому что, когда я начал защищаться и отстреливать их словно мух, они ответили мне градом стрел, а самое страшное в том, что стрелы у них отравленные.

Молчание. Слушатели жадно внимают. Но Август ничего больше не говорит. Тогда они спрашивают:

— Вот ты стоишь тут, жив-живёхонек, как же это вышло?

— Да, — говорит он, — я и сам размышляю об этом удивительном происшествии. Верно, тогда ещё не пришло моё время. Я не мог умереть, потому что правда была на моей стороне и был я там не по своим делам, а по Божьим.

Поулине перебивает его.

— Зря ты это делаешь, — говорит Август, — зря перебиваешь, — и снова поднимает глаза. — За сутки до этого мне было ночью некое видение. Белая фигура возникла рядом со мной, уж и не знаю, кто это был, то ли сам архангел Гавриил, то ли другой ангел, но он сказал, чтоб я надел резиновый жилет, который купил в Сингапуре, и чтоб впредь не снимал его. С чего бы это? — подумал я, но сделал всё, как было велено. Вот это меня и спасло, потому что стрелы дикарей не могли пробить мой жилет. И дикари таращились на меня в изумлении: что это значит? Почему его не поражают стрелы? Но тут пробил мой час. Я окликнул их вождя, я прямо на него указал, потом я достал Евангелие и всякое такое. Во мне торчало восемь стрел. Я их все выдернул и бросил на землю. Смерть, где жало твоё, ад, где твоя победа, твоя жалкая победа над человеком, подобным мне?! — воскликнул я. Тут уж и сам вождь, и все остальные поняли, что я послан небом, и пожелали окреститься.

— Ладно, Август, помолчи, — сказала Поулине. — Так что ты хотела? — спросила она одну из женщин и занялась торговлей.

— Я бы посмотрела ситец, — сказала женщина.

— И так я крестил их подряд три дня и три ночи, — снова завёл свою речь Август, но тут и другие женщины вспомнили, что им тоже надо сделать покупки, а потом идти домой. Август же сообразил, что ничего не выиграл своим рассказом, скорее уж проиграл. Просто удивительно, какими бывают люди. Они пялились ему вслед, когда он выходил из лавки, словно он был какой-то освистанный артист. А во всём виновата Поулине.

Но, выйдя из лавки, Август встретил Рагну, она, как всегда, очень мило кивнула ему, и это было приятно. Рагна славилась своим умением нравиться мужчинам, она сама остановилась, давая ему возможность поболтать с ней, если, конечно, он захочет. Август, у которого быстро менялось настроение и который был всегда в добром расположении, подошёл поближе, взял её под руку, ущипнул и был награждён улыбкой, отчего сам тоже покраснел и вообще разгорячился.

— Ну, чего тебе надо? — смеясь, спросила она.

— Ты прямо чертовски хороша. Слишком хороша для Теодора.

— Нечего меня щипать средь бела дня, — ответила Рагна. — Ты где пропадал? Я слышала, тебя искали по всему Поллену.

— Всё дела, дела, — ответил он. — И дочка у тебя красавица, та, что в услужении у доктора. Хороша — не придерёшься. Ты её вроде не от Теодора заимела?

— Вроде нет. А ты разве её видел?

— Нет, не видел. Но коли на то пошло, ты и сама ничуть не хуже.

— Не подмазывайся, — сказала она и повлекла его за собой. — Значит, ты лечился у доктора?

— Не лечился, а просто показался. Ничего такого у меня нет, но мы, моряки, проходим проверку раз в квартал. Да, Рагна, просто слов нет, до чего ты красивая, я, можно сказать, днём и ночью наблюдаю за тобой в бинокль, так что от меня ты не скроешься.

Рагна, хотя дорогу ей, между прочим, никто не преграждал, ответила:

— Дай мне пройти, тебе говорят. Не желаю я больше слушать всякую болтовню.

Август:

— А могу я увести твою дочь от доктора?

Рагна, с жаром:

— Боже избави!

— Да, ты права, тем более что я предпочёл бы тебя. — Вот так он калякал с ней: он-де с ранней молодости бродил по свету, а теперь вошёл в гавань, хочет остепениться, он, собственно, за тем и вернулся, потому как намерен жениться, обзавестись семьёй...

Рагна, с улыбкой:

— Ну, для этого ты слишком стар, да и волос у тебя на голове осталось маловато.