Виктория - Кнут Гамсун

Сынъ мельника задумчиво ходилъ взадъ и впередъ. Это былъ крѣпкій четырнадцатилѣтній подростокъ, загорѣлый отъ солнца и вѣтра, съ головой, полной всевозможныхъ фантазій.

Ему хотѣлось бы, когда онъ вырастетъ, быть пиротехникомъ. Какъ великолѣпно было бы, когда онъ съ сѣрой на пальцахъ проходилъ бы мимо, и ни у кого не хватило бы мужества протянуть ему руку. Съ какимъ уваженіемъ относились бы къ нему товарищи, благодаря его ужасному ремеслу!

Онъ оглянулся кругомъ и взглянулъ на птицъ. Онъ зналъ ихъ всѣхъ, зналъ, гдѣ находятся ихъ гнѣзда, понималъ ихъ крикъ и отвѣчалъ имъ различными посвистываніями. Не разъ приносилъ онъ имъ шарики изъ тѣста, которые онъ дѣлалъ изъ муки съ мельницы отца.

Всѣ эти деревья, растущія вдоль просѣки, были его добрыми друзьями. Весной онъ доставалъ сокъ изъ ихъ стволовъ, а зимой заботился о нихъ, какъ маленькій отецъ, освобождалъ отъ снѣга и выпрямлялъ ихъ вѣтви.

Онъ зналъ каждый камень даже въ заброшенной каменоломнѣ, онъ вырѣзалъ на нихъ буквы и знаки, и они казались ему паствой, собравшейся вокругъ своего пастыря. Въ этой заброшенной каменоломнѣ происходили чудеснѣйшія вещи,

Онъ свернулъ на тропинку и вышелъ къ пруду; мельница была въ ходу, — ужасный, тяжелый шумъ стоялъ кругомъ. Онъ ужъ привыкъ ходитъ взадъ и впередъ и громко разговаривать съ самимъ собой. Каждая капля пѣны являлась для него цѣлой жизнью, о которой есть что сказать, а тамъ; у плотины, вода падала внизъ и казалась блестящей тканью, повѣшенной для просушки. Въ пруду ниже паденія воды водилась рыба; не разъ стоялъ онъ здѣсь со своей удочкой.

Когда онъ вырастетъ, онъ будетъ водолазомъ. Онъ спрыгнетъ тогда съ палубы парохода въ воду и сойдетъ въ чужія страны и королевства, гдѣ растутъ и покачиваются большія чудесныя деревья и на самомъ днѣ стоитъ коралловый замокъ. Принцесса киваетъ ему изъ окна и говоритъ: «Приди сюда!»

Онъ слышитъ сзади себя свое имя; это отецъ стоитъ и кричитъ ему:

— Іоганнесъ! За тобой прислали изъ замка. Ты отвезешь молодыхъ господъ на островъ.

Онъ быстро собрался. Сына мельника постигла новая и великая милость. . . . . . . . . . . .

Господскій домъ стоялъ среди зелени, какъ маленькій замокъ, да, какъ несоразмѣрно маленькій дворецъ «Уединенія». Домъ былъ деревянный, окрашенный въ бѣлый цвѣтъ, со множествомъ круглыхъ оконъ на стѣнахъ и на крышѣ, а когда въ домѣ бывали гости, на круглой башнѣ вывѣшивался флагъ. Окрестные житѣли называли домъ замкомъ. Съ одной стороны къ господскому дому, прилегала узкая морская бухта, а съ другой — тянулись большіе лѣса; вдали виднѣлось нѣсколько небольшихъ крестьянскихъ домовъ.

Іоганнесъ пришелъ на пристань и повезъ молодыхъ господъ. Онъ зналъ ихъ всѣхъ давно, это были дѣти владѣльца замка и ихъ товарищи изъ города. На всѣхъ были высокіе сапоги для перехода въ бродъ, и только на Викторіи, которой было десять лѣтъ, были надѣты башмаки на застежкѣ; когда они подъѣхали къ острову, ее надо было перенести на берегъ.

— Можно перенести тебя? — спросилъ Іоганнесъ.

— Развѣ я не могу этого сдѣлать? — сказалъ городской гость Отто, юноша конфирмаціоннаго возраста, и взялъ ее на руки.

Іоганнесъ стоялъ и видѣлъ, какъ онъ перенесъ ее на берегъ, и слышалъ, какъ она поблагодарила. Тогда Отто крикнулъ ому:

— Ну, ты посмотришь за лодкой, — какъ его тамъ зовутъ.

— Іоганнесъ, — отвѣчала Викторія. — Да, онъ посмотритъ за лодкой.

Онъ остался. Остальные пошли вдоль берега съ корзинками въ рукахъ на поиски за яйцами. Онъ стоялъ и думалъ о томъ, что онъ охотно бы пошелъ вмѣстѣ съ ними, а лодку они могли бы втянутъ на берегъ. Тяжело? Нѣтъ, это не тяжело. Онъ ударилъ по лодкѣ кулакомъ, и она подалась къ берегу.

Онъ слышитъ смѣхъ и шутки удалявшейся молодежи. Ну, теперь — прощайте. Они отлично могли бы взятъ его съ собой. Онъ показалъ бы имъ гнѣзда въ чудесныхъ, скрытыхъ горныхъ пещерахъ, гдѣ живутъ хищныя птицы съ щетиной на клювѣ. Однажды онъ видѣлъ даже ласку.

Онъ столкнулъ лодку въ воду и подъѣхалъ къ другой сторонѣ острова. Онъ отъѣхалъ довольно далеко, когда ему закричали:

— Греби назадъ. Ты пугаешь птицъ!

— Я хотѣлъ только вамъ показать, гдѣ нора хищной ласки, — отвѣчалъ онъ въ вопросительномъ тонѣ.

Помолчавъ немного, онъ продолжалъ:

— Мы могли бы выкуритъ змѣй! У меня есть съ собой спички.

Онъ не получилъ отвѣта. Тогда онъ повернулъ лодку и вернулся на то мѣсто, гдѣ они причалили. Здѣсь онъ втащилъ лодку на берегъ.

Когда онъ вырастетъ, онъ купитъ у султана островъ и запретитъ къ нему подъѣзжать. Судно съ пушками будетъ охранять его берега.

— Ваша свѣтлость, — доложили бы рабы, — на подводныхъ камняхъ лежитъ разбившееся судно. Молодые люди тонутъ.

— Пустъ тонутъ! — отвѣтитъ онъ.

— Ваша свѣтлость, они зовутъ на помощь; ихъ еще можно спасти, среди нихъ находится женщина въ бѣлой одеждѣ.

— Спасти ихъ! — приказываетъ онъ громовымъ голооомъ.

И вотъ, черезъ много лѣтъ онъ снова видитъ дѣтей изъ замка, и Викторія бросается къ его ногамъ и благодаритъ за спасеніе.

— Меня не за что благодарить! Я только исполнилъ свой долгъ, — отвѣчаетъ онъ. — Ходите свободно по моей странѣ, куда захотите!

Онъ приказываетъ отпереть передъ гостями двери замка и угощаетъ ихъ на золотой посудѣ, а триста темныхъ рабынь поютъ и танцуютъ цѣлую ночь. Но когда дѣти изъ замка собираются уѣзжать, Викторія больше не выдерживаетъ, она бросается на землю къ его ногамъ и рыдаетъ, потому что она любитъ его.

— Позвольте мнѣ здѣсь остаться, не гоните меня отъ себя, ваша свѣтлость, возьмите меня себѣ въ рабыни…

Дрожа отъ волненія, пошелъ онъ вдоль берега. Да, онъ спасетъ дѣтей изъ замка. Можетъ-былъ, они заблудились на островѣ? Можетъ-бытъ, Викторія повисла между двухъ камней и не можетъ высвободиться? А ему стоитъ только протянуть руку, чтобы освободить ее.

Дѣти съ удивленіемъ взглянули на него, когда онъ подошелъ. Какъ же онъ отставилъ лодку?

— Ты отвѣчаешь мнѣ за лодку, — сказалъ Отто.

— Я бы могъ вамъ показать, гдѣ: растетъ малина, — произнесъ Іоганнесъ вопросительно.