Джойс - Алан Кубатиев Страница 90

Несмотря на тяжелое похмелье, Джойс работал каждый день, и в «Инглиш плейерс» тоже. То, что они продолжали существовать, несмотря на враждебное теперь отношение консульства, очень заботило его. Сайкс готовился закрепить успех постановкой «Магии» Честертона с участием двух новых актеров, англичанина и американца. Но после успешных репетиций они внезапно ушли из труппы — им явно разъяснили, что именно в интересах Британии и Соединенных Штатов, а что нет. Несгибаемый Сайкс подобрал репертуар из трех одноактных пьес: «Двадцать фунтов за погляд» Барри, «Скачущие к морю» Синга и «Смуглую леди сонетов» Шоу. Джойс мало интересовался Барри, считал Шоу жуликом и Синга — прилежным этнографом. Однако в этой пьесе он убедил сыграть маленькую роль Нору. Она раньше не играла, даже в школьных постановках, и поначалу робела, но понемногу ее контральто, позолоченное голуэйским акцентом, набирало силу и уверенность. Другие актеры имитировали ее манеру и аранский выговор, уточнявшийся Джойсом.

Репетиции шли, но тут на сцену явился прежний актер — воспаление сетчатки. На этот раз поражены были оба глаза: Джойс почти не видел. Предыдущая операция глаукомы не остановила процесс, рецидив был особенно не к месту, потому что 25 мая 1918 года наконец были напечатаны «Изгнанники» сразу Ричардсом в Англии и Хюбшем в Америке, а боль и угроза слепоты отравили торжество. К этому добавились неутихающий гнев на Карра и предварительное слушание по иску к нему. Адвокат Карра известил Джойса, что его клиент готов снять свои претензии, если ему выплатят потраченное на костюм, и что он отрицает грубые ругательства в адрес Джойса. Адвокат Джойса Конрад Блох, в свою очередь, прислал суду список свидетелей, которые должны быть вызваны для подтверждения факта ругательств и угроз. Там были имена Беннетта, Смита и Ганна.

Тут же пришло и письмо от консула, где прозрачно намека-лось, что если он не подаст заявление о зачислении в армию, то попадет в «черные списки». Он ответил коротким и официальным письмом:

«Джеймс Джойс шлет наилучшие пожелания Генеральному консулу Великобритании и возвращает документ, присланный ему по ошибке».

Теперь он ненавидел британцев так, как никогда прежде. Вместо «Нойе цюрхер цайтунг», поддерживавшей союзников, покупал прогерманскую «Цюрхер пост». Во всеуслышание выражал радость по поводу трудностей, возникших у Британии с Ирландией. Даже успех постановки «Инглиш плейерс» и роль, отлично сыгранная Норой, не успокоили его. Чиновники консульства бойкотировали спектакль. Смит и Ганн тоже отказались явиться: формально они должны были только распространять билеты и пропагандировать культуру Великобритании. Беннетт прислал официальное письмо, что не может быть свидетелем, потому что не присутствовал при ссоре. Суд послал его заявление на экспертизу в Берн, министерству юстиции, и на удивление быстрое решение было вынесено не в пользу Беннетта. Слушание по первому иску, о деньгах за билеты, было назначено на 8 июля, но Джойс попросил о переносе — жестокий приступ ирита почти лишил его зрения. Операция по поводу глаукомы не остановила рецидива, но Джойс, едва ему становилось хоть чуточку легче, работал над «Улиссом» — надо было уложиться в сроки, оговоренные с «Эгоистом». Когда боли ослабли, Джойс вместе с труппой уехал в Лозанну. Теперь у них был новый Алджернон, Чарльз Паси, успешно выступивший с ними в Женеве, Интерлакене и Монтре. До нового приступа болезни в сентябре — октябре Джойс успел очень много: поразительно, с какой неотступностью он с марта 1918-го по декабрь 1920-го раз в один-два месяца публикует по главе нового романа.

Несмотря на растущую угрозу судебного преследования, «Литтл ревью» печатает его текст. Эзра Паунд каждый раз уговаривает его учесть требования закона и убрать «избыточную грубость». Хотя он был предан Джойсу и неотступно боролся за его литературную судьбу, Паунду нелегко было до конца принять его «арстетику» ^[110]; но он с грустной иронией утешал Джойса, что его текст обязательно когда-нибудь выйдет в невычищенном виде, «на болгарском или новогреческом». Однако роман заметили, критики все чаще упоминают его в обзорах, и вот уже Томас Стернс Элиот пишет о новой вещи Йетса, добавляя, что «грубость и эгоизм оправданы лишь высочайшей художественной обработкой, как в последней книге мистера Джеймса Джойса». Паунд писал, что Блум — достойный ответ критикам, считавшим, что на перенасыщенном автобиографией автора юном Стивене все закончилось и второго самостоятельного характера Джойсу уже не создать.

Печатника, чей суровый пуританский взор не оскорбил бы слог Джойса, все не находилось. Наборщика для предполагавшегося сериального издания искали до самого начала 1919 года, когда неустрашимая мисс Уивер отыскала наконец типографа, но лишь для «Нестора», «Протея», «Калипсо» и «Блуждающих скал». Начались переговоры об издании романа книгой; через Пинкера об этом сообщили Джойсу. Он ответил, что рад, но уверен — это, скорее всего, «дар данайцев». Разговоры велись еще в марте 1918-го, но более или менее основательную форму приняли в июне, когда, по версии Эллмана, Роджер Фрай посоветовал мисс Уивер позвонить Леонарду и Вирджинии Вулф и предложить им напечатать книгу в их новом издательстве, «Хогарт Пресс». Но в дневниках Леонарда и Вирджинии упоминается предложение их близкого друга Элиота принять мисс Уивер, как раз для разговора об издании нового романа Джойса. Дата дневниковой записи о ее визите — 14 апреля 1918 года.

Она приехала на чай, пишет Леонард Вулф, и привезла с собой огромный сверток в плотной коричневой бумаге, перевязанный джутовым шпагатом. Вулф, очевидно, слегка преувеличивает, потому что к апрелю Сайкс отпечатал только четыре первых эпизода и, возможно, пятый, «Лотофагов». «Она оставила рукопись нам, и мы уложили этот кусок динамита в верхний ящик комода, стоявшего в гостиной, пообещав ей прочесть его, и если мы решим, что это хорошо, то попытаемся найти для него печатника и издать у нас. В моем дневнике это было набросано так: „Мисс Уивер чай о книге Джойса и ‘Эгоисте’, очень мягкая голубоглазая продвинутая старая дева“».

Удивление, которое продолжают вызывать и сама мисс Уивер, и ее работа в «Эгоисте», Вирджиния Вулф, описывавшая тот же эпизод, выразила в своей манере: «Аккуратное серое платье облегало и тело и душу; серые перчатки выровненно лежали возле тарелки, символизируя домашнюю прямоту; ее застольные манеры могли принадлежать хорошо воспитанной курице. Вести разговор не удавалось. Возможно, бедную женщину придавливало сознание, что мы сочтем содержимое коричневого свертка, полностью совпадающим с ее внутренним содержанием. Но как она тогда вообще могла войти в контакт с Джойсом и остальными? Как их скверна могла найти выход сквозь ее уста? Одному Богу ведомо. Она некомпетентна с деловой точки зрения и не понимает, какие меры следует принять. Мы оба взглянули на рукопись, как бы пытаясь оживить выражение наших лиц, но одинаковым образом. С тем она и отбыла».

Оставим на совести миссис Вулф эту оценку, тем более что супруги попытались честно выполнить взятое на себя. Прочитав роман, они решили публиковать его даже как часть, но встала та же проблема — где найти печатника. Лучшие типографы Англии с первого взгляда отказались и пояснили, что попадут под суд вместе с издателем. В 1919 году Вулфы все же вернули рукопись мисс Уивер. А когда они купили свою печатную машину, судьбы их уже разошлись далеко и Джойс был связан другими обязательствами.