Путь к власти - Ирина Даневская Страница 9

После обеда его посетила настоятельница. Ей не терпелось задать пострадавшему несколько вопросов. Но ничего нового она не узнала. Маркиз только пообещал оставить монастырю щедрые пожертвования в благодарность за заботу и тут же вручил ей довольно дорогое кольцо.

– Странные нынче разбойники, – удивилась аббатиса, – брезгуют драгоценностями…

Маркиз пропустил ее замечание мимо ушей.

Вечером пришли еще две монахини сделать перевязку. Принцесса так и не появилась.

– Не будем торопить события, Элен, – говорила Генриетта. – Не надо, чтобы он ощущал слишком большой интерес к себе. К тому же не следует давать повод для подозрений нашей дорогой аббатисе.

Завтрак маркизу опять принесла монахиня. Он настойчиво попросил передать Ее Высочеству, что хотел бы ее увидеть. На этот раз принцесса пришла.

– Как вы себя чувствуете, сударь? – спросила она, входя к нему в келью.

– Благодарю, вас, Ваше Высочество, уже лучше.

– Я советую вам написать родственникам или друзьям о вашем ранении. Я бы могла отправить письмо с расторопным человеком.

– Думаю, я воспользуюсь вашим любезным предложением, – задумчиво ответил де Молина.

– Зачем вы хотели меня видеть?

– Ваше Высочество, я просил вас посетить меня, поскольку мне нужно задать вам несколько вопросов.

– Слушаю вас.

– Вы видели людей, которые на меня напали?

– Нет. Когда мы подьехали, ваши спутники были мертвы, а вы немногим отличались от убитого. Думаю, что убийцы попросту сочли вас мертвым.

– Вы очень проницательны, Ваше Высочество, – Де Молина внимательно посмотрел на нее. – Думаю, что так оно и было. А что сделали с телами моих людей?

– Их похоронили на монастырском кладбище. Хотите посетить их могилы?

– Позже.

«Ага, – подумала Генриетта, – так я и предполагала. Его спутники, без сомнения, дворяне, тоже принадлежали к ордену, но дружбы он к ним не испытывал и назвал их “своими людьми”. Значит, он командовал, а они подчинялись».

– Их обыскали перед тем, как похоронить? – продолжил маркиз.

– Мы с баронессой похожи на мародеров?

– Ну что вы, – улыбнулся раненый, – просто при них могли оказаться вещи, которые бы могли открыть их имена. Ведь это по-христиански – сообщить родственникам о судьбе этих несчастных?

«Он, бесспорно, очень умен, – поняла Генриетта, – и хочет узнать, догадываюсь ли я, с кем имею дело. Но еще не время открывать карты».

– Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, – разыгрывая нерешительность, ответила Генриетта, – но сейчас попробую узнать. Может, монахини и осмотрели тела.

Она вышла. Маркиз задумчиво смотрел ей вослед.

– Она не так проста, как кажется, – пробормотал он.

Очень скоро принцесса вернулась.

– Мне сказали, ничего, что помогло бы установить личность погибших, при них не оказалось. Но, так как вы живы, это не имеет значения, не правда ли?

– Вы правы. Я надеюсь, Ваше Высочество извинит меня, но у меня есть еще несколько вопросов.

– Еще? Маркиз, для выходца с того света вы чересчур любопытны.

– Ваше Высочество, вы столь же умны, как и очаровательны. При мне были два письма…

Он вопросительно посмотрел в глаза Генриетте. Его взгляд был холоден и тяжел. Но на губах играла улыбка.

– Вот они, – Генриетта протянула ему бумаги.

– Вы их читали, – чеканя каждое слово, произнес маркиз.

– Конечно, – просто ответила принцесса. – Должны же мы были узнать, с кем имеем дело… чтобы сообщить вашим родственникам о постигшем вас несчастьи… К тому же печати были вскрыты…

– И как, узнали? – тревожно поинтересовался Валенса.

– Увы, – как можно искреннее произнесла принцесса. – Ничего, кроме того, что вы сами о себе рассказали.

Де Молина вздохнул свободнее, чего нельзя было сказать о Генриетте. Принцесса действительно прочитала письма и теперь терзалась подозрениями. Дело было в том, что одно из них было от герцога Анри де Роана, главы гугенотской партии, правой рукой которого небезосновательно считали графа Ла Рош-Гюйона. До сих пор Генриетта совсем не интересовалась политикой, но письмо, адресованное ни кому-нибудь, а самому магистру «Молчаливых», заставило ее глубоко задуматься.

«Милостивый сударь, довожу до вашего сведения, что я обратился к Его Величеству королю Франции с просьбой о возобновлении действия договора Монпелье, который неоднократно нарушался эмиссарами Его Величества, но, как мы и ожидали, король принял сторону господина де Ришелье и отказал мне. Также мне стало известно, что маршал де Туара получил тайный приказ усилить укрепление форта, контролирующего Ла Рошель с моря. Так что наши действия не составляют тайну для господина кардинала, и вооруженное столкновение неизбежно.

Итак, милостивый государь, создание протестантского государства под угрозой, если вы сами, орден и Господь Бог не поддержат наши благие начинания.

Мой доверенный человек, граф Ла Рош-Гюйон, которого я настоятельно рекомендую вашей милости, был принят первым министром Англии, герцогом Бэкингемским ^[34], и Его Светлость принял горячее участие в нашем деле. Но герцог желает устроить брак между принцем Уэльским и инфантой Испании, что, боюсь, помешает милорду оказать действенную помощь нашим интересам, если это вызовет неудовольствие Филиппа Испанского ^[35].

Милостивый государь, я уверен, что ваш гений способен склонить испанскую чашу весов в нашу пользу. В свою очередь, я сам и более миллиона наших братьев и сестер молятся за успех нашего дела и уповают на вашу милость и поддержку.

Ваш преданный слуга, де Роан».

Даже на неискушенную в политике маленькую принцессу письмо произвело нешуточное впечатление. И неудивительно! Она только что держала в руках неоспоримые доказательства того, что против королевской власти, против ее брата, зреет нешуточный заговор! Государство в государстве! Война! И Арман, ее Арман, в рядах заговорщиков!

Последнее обстоятельство потрясло принцессу больше всего. До сих пор она и понятия не имела о политической деятельности возлюбленного. Зачем? Он любил ее, она любила его, а все остальное было неважно.