Марко Поло. От Венеции до Ксанаду - Лоуренс Бергрин Страница 9

Марко настаивает, что его отец и дядя были «первыми латинянами, — то есть христианами, — посетившими страну», но это утверждение остается сомнительным. Несколько европейских путешественников, в том числе миссионеров и рыцарей, опередили их, и некоторые оставили подобные отчеты о своих путешествиях. Братья Поло, на несколько лет оторванные от коммерческих связей, могли не знать о своих предшественниках и считать себя первыми европейцами, живьем увидевшими великого хана.

На пирах Хубилай-хан выпытывал у своих экзотических гостей сведения о «западных частях мира, об императоре римлян и других королях и князьях». В особенности монгольский вождь желал знать об этих правителях, «кто из них важнее, каковы их владения, как осуществляется у них правосудие и как они соревнуются в военном искусстве». Более всего он расспрашивал о папе, о делах церкви, о религиозных обрядах и доктринах христианства. Братья-купцы вряд ли были экспертами в столь сложных вопросах, однако, если верить Марко, они давали «подобающие ответы на все эти темы на монгольском языке, которым овладели в совершенстве». Хубилай-хан был так доволен, что не раз призывал их на совещания относительно положения дел в христианском мире.

Опросив Никколо и Маттео и сведя с ними близкое знакомство, Хубилай-хан решил использовать их как двойных агентов; им предстояло стать его посредниками в отношениях с Западом и в особенности с папой. Искусный в дипломатии великий хан завуалировал свои замыслы лестью, или, по выражению Марко, «многократно уговаривал их сопровождать одного из его баронов — как называл хан своих верных вассалов — по имени Когатал с посольством к папе».

Братья не сразу решились принять столь ошеломляющее назначение. «Мы давно уже покинули те земли, — напомнили они хану, — и не знаем, что там случилось или делается, поскольку состояние тех стран изменилось, и мы опасаемся, что не сумеем исполнить твоего поручения». Все же они согласились — или принуждены были согласиться.

В своем официальном послании к папе Хубилай-хан просил прислать «не менее ста людей, умудренных в христианской вере и доктрине, которые бы знали также семь искусств и могли бы учить монголов и умели вести споры». Они также должны быть готовы проповедовать среди монголов, то есть «ясно показать ему, и идолопоклонникам, и другим его подданным, что их вера ошибочна, и все идолы, которых они держат в своих домах, — от дьявола». Папские посланцы «должны уметь доказывать, что христианская вера и религия лучше, чем все другие религии, и что в ней истина». Папу, убежденного, что хан — исчадие ада, такая просьба должна была поразить до глубины души, однако она соответствовала любознательной натуре Хубилай-хана. Если папа и папские посланцы докажут свою правоту, «он и его подданные станут людьми церкви». Что не означало, что они откажутся от приверженности другим религиям.

У Хубилай-хана была и еще одна трудноисполнимая просьба: прислать «масла из лампады, горящей над гробом Иисуса Христа, Господа нашего, в Иерусалиме, к коему он питает глубочайшее почтение, полагая, что Христос — среди блаженных Богов». Хубилай-хан не предлагал сменить своих богов на Иисуса, как мог бы ожидать папа, имея дело с обычными неверными, а скорее готов был включить его в монгольский пантеон. Рим, разумеется, не принял бы такого условия, но братья Поло были слишком озабочены собственной судьбой, чтобы вступать в богословские споры с монгольским вождем. Они поклялись со временем вернуться к Хубилай-хану с сотней мудрецов и с маслом от Гроб Господн. Они согласились бы на все, лишь бы благополучно добраться до Венеции. Вряд ли Никколо и Маттео собирались буквально исполнить все пожелания: вторичное путешествие с сотней мудрецов было чистой фантастикой. Другое дело — елей от Гроба Господня, который, по поверью, обладал великой целебной силой для души и тела. В то время армянское духовенство охотно им торговало. Братья Поло вполне могли получить это масло, хоть и по высокой цене.

Залогом безопасного возвращения была полученная от Хубилай-хана чудесная «золотая табличка с гравировкой государственной печати и надписью по обычаю его владений». То была знаменитая пайцза, монгольский пропуск, гарантировавшая безопасность ее владельцу и почитавшаяся так широко, как если бы обладала магической защитной силой. (Название в действительности пришло из китайского; монголы называли ее «герега».) Драгоценная табличка удостоверяла, что Никколо, Маттео и монгольский барон Когатал — посланцы самого Хубилай-хана и что правители областей Монгольской империи обязаны снабжать их ночлегом, лошадьми и охраной, как самого императора, «под страхом бесчестья», если бы они отказались исполнить свой долг. Пайцза позволила семье Поло впервые, но далеко не в последний раз, испытать широту и величие Монгольской империи под владычеством Хубилай-хана.

Всего через двадцать дней после отправления посольства их спутник Когатал серьезно заболел и вынужден был остаться. Но и в его отсутствие пайцза повсеместно обеспечивала братьям безопасность, удобства и уважение. Они покинули Венецию купцами, перипетии политики низвели их едва ли не до статуса беженцев. Теперь, в Монгольской империи, они возвысились до ранга королевских послов. Но даже при всех этих преимуществах обратная дорога далась им тяжелее, чем путь до Камбулака. Марко сообщает, что они страдали «от жестокого холода, снега, льда и разливов рек».

Через три года братья добрались до маленького портового города Лаяс в стране, которая называлась Малой, или Меньшей Арменией — на территории западнее Евфрата. Здесь они сели на корабль, начав самую рискованную стадию путешествия. На суше им приходилось опасаться только врагов, но путь по воде внушал ужас: только самые бесстрашные, отчаянные или безумные из путешественников решались доверить свои жизни прихоти ветра и волн.

На сей раз фортуна благоволила к братьям Поло. В 1269 году они благополучно достигли цели, Акры (или Акко) — древнего порта на северном побережье нынешнего Израиля, чуть южнее Ливана. Поло прибыли в Акру.

Одно из древнейших в мире поселений, Акра много раз за свою историю переходила из рук в руки. В 1191 году король Франции Филипп II и король английский Ричард Львиное Сердце отбили ее у мусульманского султана Саладина, она стала столицей царства Иерусалимского и, ненадолго, твердыней крестоносцев.

В 1350 году немецкий клирик Лудольф фон Сухем описывал «этот славный город Акра». Он был выстроен из «ровно обтесанных камней, — замечает он, — с высокими и чрезвычайно мощными башнями». Городские улицы «очень ровны, стены всех домов одной высоты, все возведены из тесаного камня, чудно украшены цветным стеклом и росписью… улицы города затенены шелковыми или иными навесами от лучей солнца».

Акра служила естественной отправной точкой для путешественников на Восток, подобных Поло, смешивавшихся с ее пятидесятитысячным населением, которое составляли христиане-крестоносцы, мусульманские воины и еврейские купцы. Лудольф к своему изумлению нашел, что знать, посещая город, «расхаживает по улицам с царственным достоинством, каждый словно король среди своих рыцарей, свиты и наемной охраны, и его одежда и боевой конь чудным образом покрыты серебром и золотом, и они соперничают друг с другом в красоте и новизне наряда, и каждый украшает себя с величайшим тщанием». Братья Поло обнаружили, что они теряются среди других купцов Акры— «богатейших под небом», если верить Лудольфу.