Алехин - Юрий Шабуров Страница 9

Заключительная часть партии, начиная с 26-го хода, для мастера не представляла бы труда, но для начинающего была полна ловушек. Меня самого удивляет, как хорошо я провел эту часть. И теперь мне было бы трудно сыграть лучше.

Возможно, что эта партия оказала глубокое влияние на мою последующую игру и дальнейшее развитие. Очевидно, она возбудила мое честолюбие и желание совершенствоваться. Но, с другой стороны, эта партия породила во мне своеобразную психологическую слабость, от которой мне пришлось долго и с большим трудом освобождаться, — если мне когда-либо удалось от нее вполне освободиться! — впечатление, будто всегда или почти всегда, попав в плохое положение, я смогу придумать какую-нибудь неожиданную комбинацию и при ее помощи выпутаться из всех трудностей. Опасное заблуждение!»

Партия с В. Розановым приведена в заключительной части книги.

Вслед за этой партией Алехин черными фигурами играет 6 июня 1907 года с Бродбергом и побеждает его на 34-м ходу. Эта встреча тоже протекала неровно и в районе 16–19-го ходов позиция Саши вызывала серьезные опасения. А вот что было дальше и с какими результатами закончился «весенний» турнир Московского шахматного кружка, никому не известно. До нас не дошли ни таблица результатов, ни записи партий этого соревнования.

Нет их и в тетради Саши Алехина, начатой 5 июня 1907 года в Москве. В ней в основном записаны партии, сыгранные во время каникул на отдыхе в Кисловодске, куда он выехал в середине июня 1907 года. Оттуда он играл по переписке одновременно четыре партии с К. И. Исаковым и, кроме того, сыграл там десять партий с шахматистами, находившимися в то время в Кисловодске. Игра Алехина тогда не производила сильного впечатления, он все еще продолжал накапливать опыт.

Неудачным оказалось участие Саши в «осеннем» (фактически окончился зимой 1907/08 года) турнире Московского шахматного кружка, переехавшего накануне по соседству, там же, на Большой Дмитровке, в помещение Литературно-художественного кружка. Первое место в турнире занял мастер Вениамин Блюменфельд, второе — чемпион Москвы 1900 года Владимир Ненароков; старший брат Саши — первокатегорник Алексей Алехин — разделил четвертое — шестое места и замкнул группу призеров. А Саша сумел лишь добиться пятидесятипроцентного результата — 4½ очка из 9. В его игре еще было много серьезных недостатков, творческое усвоение дебютной теории заслоняли книжные варианты, не хватало глубокого понимания основ шахматной борьбы, подводила техника игры. Думая о том, как искоренить эти недостатки, он, наверное, не раз обращался к заветам Михаила Ивановича Чигорина, критиковавшего некоторые догматические установки позиционного учения Стейница и подчеркивавшего первостепенную роль творческой фантазии и интуиции в шахматах. Чигорин избегал шаблонов, заезженных дорог, его игру отличали высокое искусство атаки и оригинальные стратегические замыслы, постоянное стремление к инициативе и полнокровной игре. Он внес ценный вклад в развитие теории дебютов, его именем названы различные варианты и системы игры в ряде начал. Многое хотелось Саше понять в творчестве Чигорина, взять на свое вооружение и достойно продолжить его творческую школу…

Те дни стали траурными для всех шахматистов России. Телеграф принес известие из Люблина о том, что там 12 (25 января) 1908 года на пятьдесят седьмом году жизни скончался Михаил Иванович Чигорин. Позднее — 22 июня 1914 года — его останки будут перевезены из Люблина в Санкт-Петербург и погребены на Новодевичьем кладбище. Скромный памятник на его могиле и поныне стоит там в окружении захоронений многих видных деятелей культуры.

А зимой 1908 года, тщательно анализируя причины своих неудач, Саша убеждался в том, что ему еще следует много заниматься, дабы достичь чигоринского мастерства. Нужна была целеустремленная работа, и Александр неустанно вел ее всю жизнь. Отсчет результатов этого творческого труда начался в 1908–1909 годы.

Уже в «весеннем» турнире любителей шахмат Московского кружка 1908 года он уверенно взял первый приз, а затем в августе впервые выступил за рубежом.

Участвуя в Дюссельдорфе в мероприятиях 16-го Конгресса Германского Шахматного Союза, Алехин играл в главном побочном турнире, проходившем параллельно с мастерским. Ему удалось одержать восемь побед в комбинационно-атакующем стиле, но в итоге он разделил лишь 4–5-е место с Э. Бушем. Сразу же после окончания турнира был устроен матч Алехина с многоопытным немецким мастером, теоретиком и литератором Карлом фон Барделебеном. Превосходство оказалось на стороне Александра. Он выиграл четыре партии, одну свел вничью и не потерпел ни одного поражения. Спустя много лет, просматривая свою тетрадь, он наткнулся на запись партий матча и посчитал полезным опубликовать одну из них. «…Мне было пятнадцать лет, — вспоминал Алехин, — и я не представлял себе ясно размеров моей тогдашней силы, или, вернее, слабости. Однако я не слишком возгордился достигнутым успехом, так как мой партнер — обаятельный старичок (ему было тогда всего 47 лет. — Ю. Ш.) — не проявил ни должной воли к победе, ни своего былого мастерства. Все же мне думается, что эта еще не появившаяся в печати партия имеет некоторое значение с точки зрения шахматной истории и представляет известный интерес сама по себе». Свои примечания к этой партии Алехин завершил следующими словами: «Несомненно, просмотр ранних партий и воспроизведение своих начальных знаний оставляют волнующее впечатление, хотя бы оттого, что у каждого с этим связаны воспоминания о собственной юности — такой далекой и вместе с тем такой близкой!..»

Но эти мысли, отдающие ностальгией, пришли потом, а тогда, победив Барделебена, Алехин там же в Дюссельдорфе вступил в новый поединок. Его партнером стал 34-летний чемпион Швейцарии Ханс Фарни. Короткий матч из трех партий дал ничейный результат 1½: 1½.

По возвращении на родину Алехин в октябре-ноябре 1908 года встретился в матче с мастером Вениамином Блюменфельдом.

Соперника отличало стремление к острой, гамбитной игре — он имел в своем активе второй-третий приз совместно с А. Рубинштейном в IV Всероссийском турнире и первый приз в турнире московских шахматистов первой категории. Однако Александр сумел превзойти его и, одержав четыре победы при одной ничьей, повторить итог поединка с Барделебеном.

Видимо, в упоении от успехов Александр потерял чувство меры, забыл о пределах допустимых нагрузок. Тут же, после завершения состязания с Блюменфельдом, он вызвал на матч чемпиона Москвы Владимира Ненарокова.

В то время Московский шахматный кружок, не имея определенного помещения, фактически переместился в квартиру своего лучшего игрока. А дома, говорят, и стены помогают. Так или иначе, но матч сложился неудачно для Саши. Переутомление сказалось уже в первой партии, — имея лишнюю фигуру, Саша не сумел довести партию до победы. Затем последовал проигрыш еще двух партий, и он сдал матч.

Это решение молодого шахматиста обозреватели газет «Новое время», «Раннее утро» и других изданий сочли преждевременным. Они полагали, что Алехин еще мог бы изменить результат матча…

Осенью 1908 года шахматный мир облетела волнующая новость: в Санкт-Петербурге решено торжественно отметить память основоположника русской шахматной школы Михаила Ивановича Чигорина, скончавшегося год тому назад. В его честь намечено провести в феврале 1909 года Международный Шахматный Конгресс, в программе которого будут турнир маэстро, с приглашением зарубежных знаменитостей, и турнир любителей. Инициатором организации Конгресса выступил председатель Санкт-Петербургского Шахматного Собрания Петр Петрович Сабуров, а организационный комитет возглавил его отец, член Государственного совета Петр Александрович Сабуров, сплотивший вокруг себя группу влиятельных и энергичных энтузиастов шахмат. Финансовая база Конгресса в сумме 11667 рублей обеспечивалась в значительной мере за счет пожертвований, составивших 9754 рубля, из которых 1175 рублей внесли император Николай II и члены императорской семьи, а 4 тысячи рублей — Санкт-Петербургское Финансовое и Коммерческое Собрание, предоставившее к тому же для проведения Конгресса и свои помещения в доме № 55 на Невском проспекте: залы, фойе, комнаты различного назначения, ресторан. Пожертвования поступали от многих лиц самого разного сословия. Из денег, поступивших на организацию Конгресса, 8650 рублей направлялись на призы победителям турниров, гонорары за выигранные партии и призы за красивейшие партии, а также пособия участникам. Кроме того, 1205 рублей выделялось на издание Сборника Конгресса.