Ротшильды. История династии могущественных финансистов - Фредерик Мортон Страница 9

Ранним утром 1 ноября 1806 года Майер Ротшильд был занят неотложным делом. Задолго до рассвета он спустился в подвал, выходивший на задний двор Гриншилда, и при свете фонаря тщательно упаковал и спрятал в тайнике пачку документов – протоколов заседаний тайного совета принца Уильяма. Принцу было что скрывать от стремительно приближающихся отрядов Наполеона. В тот же час по всей стране в замках принца его доверенные слуги складывали в тайники драгоценности царственной семьи.

Французы так никогда и не узнали о документах, отданных на хранение Ротшильду. Что до драгоценностей, то их обнаружили, как только солдаты заняли замки принца. Однако выход был найден. Карл Будерус, назначенный тайным представителем принца в занятом французами Хессе, сел в карету и отправился к Ла Гранжу, генерал-губернатору оккупантов. За чашкой чая Будерус и Ла Гранж быстро нашли общий язык. В руки Ла Гранжа упала кругленькая сумма – около миллиона франков. Согласно законам физики, сила действия равна силе противодействия, что и получило в данном случае неопровержимое подтверждение. Извлеченные из тайников драгоценности под охраной французских штыков были возвращены принцу Уильяму, одному из богатейших монархов Европы.

Но это была лишь малая часть его состояния. Принца можно было с полным основанием назвать крупнейшей финансовой акулой тех дней. Гигантские инвестиции августейшей семьи медленно вызревали по всей Европе. Только из Англии он получал ежемесячно около 2000 фунтов, что эквивалентно примерно 18 000 долларов при современном уровне цен. Конечно, перевести фунты XIX века в доллары наших дней – задача непростая. Тем не менее, даже грубая, приблизительная оценка поможет читателю представить степень финансового могущества принца. И вот богатейший человек Европы оказывается в ссылке в Дании и лишается возможности управлять финансовыми потоками. Карл Будерус оперативно решил создавшуюся проблему, назначив Майера Ротшильда управляющим огромным состоянием монарха.

При этом сам королевский казначей Будерус превратился в квази-Ротшильда, то есть, с точки зрения корпоративного права, стал его компаньоном. В 1809 году эти двое подписали тайное соглашение, в соответствии с которым Будерус получал долю в доходах Гриншилда, узаконившее ранее заключенное между ними устное соглашение. И все-таки вопрос о причинах, заставивших Будеруса остановиться именно на кандидатуре Ротшильда, остается открытым. Почему такие гигантские полномочия оказались в руках простого купца из еврейского гетто? Кем, в конце концов, были эти Ротшильды? Простые люди, не имевшие ни благородного происхождения, ни богатых родственников. Евреи без гражданского статуса. Теперь, при французской оккупации, они лишились своей единственной опоры – поддержки и защиты монарха и, казалось бы, ничем не отличались от тысяч несчастных, унесенных волной наполеоновского нашествия.

И все-таки семейство Ротшильд резко выделялось из общего окружения, и Будерус отлично это осознавал. Ротшильдов отличала потрясающая энергия, драйв, который помогал им осуществлять невозможное. При этом отсутствие излишнего романтизма помогло отказаться от слишком смелых планов и, таким образом, позволило выжить. И это было тоже несомненным триумфом.

В десятом году XIX века в охваченной войной Европе миллионы становились жертвами истории, в то время как единицы вершили ее. Миллионы погружались в нищету, а единицы стремительно возносились к вершинам славы и богатства. Ротшильд и его сыновья двигались вперед медленно и осмотрительно, преодолевая хаос и бесчисленные опасности. Некоторая бюргерская ограниченность, присущая Ротшильдам, способствовала успеху их предприятия не в меньшей степени, чем их многочисленные таланты: уникальное сочетание умеренности, рассудительности и уравновешенности с потрясающей энергией и драйвом позволило Ротшильдам стать тем, чем они стали.

Как только Наполеон поручил министерству финансов выполнять обязанности правопреемника принца Уильяма, все должники принца, а в их число входило большинство европейских коронованных особ и знати, а также те, кто управлял состоянием принца, оказались под пристальным вниманием оккупационных властей. Все денежные средства и любые ценности, обнаруженные министерскими чиновниками, немедленно конфисковывались и поступали в императорскую казну. Но министерство финансов напрасно пыталось конкурировать с семейством Ротшильд. Сыновья Майера стремительно передвигались по всей Европе, скупая все финансовые обязательства принца. За годы службы у его высочества они приобрели прочные связи как при европейских королевских дворах, так и среди европейских финансистов, а также неоценимый опыт осуществления финансовых сделок. Они научились преодолевать, казалось бы, непреодолимые препятствия и мгновенно реагировать на изменение ситуации. Сыновья Майера были непобедимы.

Но если мальчиков Майера настигнуть было невозможно, то сам старик Ротшильд оставался прекрасной мишенью. Однако когда наполеоновские полицейские агенты нагрянули в Гриншилд, их встретила пожилая еврейская чета, с большим трудом пытающаяся вести торговлю в гетто. Бедные старики остались совсем одни, их повзрослевших сыновей разбросала война, и от них никаких вестей. Все бухгалтерские книги старого Ротшильда были в полном порядке, и никаких следов антинаполеоновской деятельности или связей с принцем обнаружить не удалось.

Но стоило полицейским удалиться, как Майер спускался в свой потайной кабинет в подвале, доставал свои секретные бухгалтерские книги и принимался за дела.

Корреспонденцию перевозили в специально изготовленной повозке с двойным дном, а для переписки старик Майер изобрел специальный шифр. Это была смесь идиш, иврита и немецкого, сдобренная системой специальных обозначений и зашифрованных имен. Скажем, инвестиции в Англии получили название «вяленая рыба», сам Ротшильд-старший именовался Арнольд и, будто он был героем итальянского приключенческого романа, а его высочество принц превратился в еврея господина Гольдштейна.