Путешествие по всему миру на "Буссоли" и "Астролябии" - Жан Франсуа Лаперуз Страница 9

Экспедиция вышла из Бреста раньше, чем предполагалось, 1 августа 1785 года, и обогнула мыс Горн в январе следующего года. Несколько недель французы провели на побережье Чили, и заметки Лаперуза о нравах испанских правителей этой страны — одни из самых увлекательных его страниц. Его глаз подмечал живописные детали, он с добрым чувством относился ко всем благожелательным людям, забавно описывал обычаи и отличался проницательностью в оценке характеров. Все эти качества делают его очень приятным автором путевых заметок. Они вполне иллюстрируются отрывком, в котором Лаперуз описывает жителей чилийского Консепсьона. Так он изображает модниц города:

«Наряды этих дам сильно отличались от тех, к которым мы привыкли… плиссированная юбка оставляет половину голени открытой и подпоясана намного ниже талии; чулки в красную, синюю и белую полоску; туфельки настолько маленькие, что пальцы подгибаются, и ножка кажется почти круглой… Они не пудрят волосы и заплетают их сзади в маленькие косички, которые спадают на плечи. Лиф платья обычно из золотой или серебряной ткани, поверх него они носят два рода коротких накидок: одна из муслиновой ткани и другая из шерсти разных цветов: синего, желтого и розового. На улице и когда холодно, они покрывают голову верхней частью накидки, а в помещении обычно снимают ее и кладут на колени. Есть игра, которой развлекаются дамы Консепсьона, беспрерывно надевая и снимая муслиновую накидку: они делают это с величайшей грацией. В большинстве своем они милы и настолько учтивы и обходительны, что ни в одном приморском городе Европы мореплавателей-иностранцев не встретили бы с такой же доброжелательностью и приветливостью».

В Консепсьоне Лаперуз познакомился с отважным ирландцем Амброзом О’Хиггинсом, который, благодаря своим выдающимся воинским талантам, стал командующим испанскими вооруженными силами в Чили, а впоследствии вице-королем Перу. Изначально его фамилия была просто Хиггинс, однако он добавил приставку «О», когда превратился в испанского дона, чтобы она звучала «более аристократически». Его сыном был еще более знаменитый Бернардо О’Хиггинс, «Вашингтон Чили», который возглавил восстание против испанского владычества и стал первым президентом Чилийской республики в 1818 году. Лаперузу сразу же понравился О’Хиггинс, «настолько деятельный человек, что в этом качестве с ним трудно сравняться».

^{Жители Консепсьона.}

^{Гравюра из атласа «Путешествие в поисках Лаперуза и путешествие Лаперуза».}

^{1800 г.}

В апреле 1786 года экспедиция прибыла на остров Пасхи; обитатели этого острова показали себя в качестве шайки хитрых и лицемерных воришек, которые «украли у нас все, что только смогли унести». Затем корабли направились на север к Сандвичевым [Гавайским] островам, которых достигли в начале мая. Народ этих островов понравились Лаперузу, «хотя все предубеждения против него по причине гибели капитана Кука». Отрывок из дневника Лаперуза выражает его мнение о европейской колонизации земель, населенных коренными народами. Как и на взгляды многих его соотечественников, на мировоззрение Лаперуза сильно повлиял Руссо, ведущая духовная сила Франции того времени: «Хотя французы были первыми, кто в Новое время высадился на острове Мауи, я не считаю, что должен завладеть этим островом от имени короля. Обычаи европейцев в подобных случаях абсолютно нелепы. Философы, несомненно, должны сожалеть, зная, что люди на основании лишь того, что у них есть пушки и штыки, ни во что не ставят шестьдесят тысяч себе подобных и, без уважения к их самым священным правам, рассматривают в качестве объекта завоевания землю, орошенную потом ее обитателей, в которой многие века покоится прах их предков. К счастью, эти острова были открыты в то время, когда религия уже не могла стать предлогом для насилия и грабежа. Современные мореплаватели, описывая нравы далеких народов, преследуют лишь одну цель — заполнить пробелы в истории человечества, так же как их экспедиции пополняют наше знание земного шара. И просвещение, которое они пытаются распространить, служит лишь тому, чтобы сделать посещаемые ими народы более счастливыми, укрепив их средства существования».

Если бы Лаперуз увидел карту Тихого океана нашего времени, он обнаружил бы на ней группы островов, обведенные цветными кругами, которые обозначают владения великих мировых держав. Его озадачила бы и огорчила эта перемена. Однако его заинтересовала бы история политических движений, приведших к тому, что сильные государства разделили между собой моря и земли, и он осознал бы, что дни хрупкой изоляции ушли навсегда. Ничто не удивило бы его больше, чем зрелище звездно-полосатого флага, поднятого над Гавайями, — он знал этот флаг во времена Американской войны за независимость. Он стал государственным флагом Соединенных Штатов в 1777 году, и в ту войну на многих мачтах золотые лилии французского знамени развевались рядом с ним. Нет сомнений, за столетие с четвертью произошли удивительные перемены, и не только в облике земного шара и управлении его делами, но еще более — в мыслях людей и побуждениях, которые направляют их действия!

Географические труды экспедиции Лаперуза в этой части Тихого океана имели огромное значение. Они удалили с морских карт несколько несуществующих островов, нанесенных по ошибке предыдущими мореплавателями. От Гавайев экспедиция отправилась к северо-западному побережью Северной Америки — Аляске. Кук исследовал эти берега «с упорством и смелостью, которые, как знает вся Европа, только ему были свойственны» — писал Лаперуз, никогда не упускавший возможности выразить восхищение своим прославленным предшественником. Но оставалось еще много несделанной работы, и французы очень плодотворно занимались ею с июня по август. Затем корабли спустились вдоль западного побережья Америки до Калифорнии и пересекли Тихий океан мимо Марианских островов в направлении Макао — португальской колонии в Китае, куда прибыли в январе 1787 года.

Следующими были Филиппины, и Манила произвела приятное впечатление на Лаперуза. Из того, как французский капитан описывает нравы испанских обитателей Филиппинских островов, становится понятно, что он не курил табак. Его удивляет, что их «страсть к курению этого наркотика столь неумеренна, что нет такого времени дня, когда можно было бы увидеть мужчину или женщину без сигары во рту». Для нас также примечательно, что французский редактор истории путешествия счел необходимым объяснить в сноске, что сигара — «маленький сверток табака, предназначенный для курения без помощи трубки». Тогда сигары были мало известны европейцам, за исключением моряков и путешественников, посещавших испанские колонии, и само написание этого слова еще не устоялось. В заметках английских путешественников оно выглядит как «seegar», «segar» и «sagar» ^[18].