Война за океан - Николай Задорнов Страница 9

Алексей Петрович Березин молчал, показывая, что тут дело не его и он вмешиваться не собирается. Он — разъездной торгаш. Лавка — дело не его.

— Так мы отгоняем от себя покупателей!

— Я не могу разорваться. Какой прок в их лисах, пока вон сколько товару надо убрать. Да и лисы их не так уж хороши! — возразил Боуров.

— Да разве дело в лисах! Умейте взять хорошие меха, но умейте и на риск идти. Ему нужно — дайте, он отплатит в другой раз. Но не оскорбляйте! Как мне вам в голову вбить, что экспедиция не может ограничить свою деятельность извлечением прибылей для Компании. Поймите раз и навсегда: каждый, кто приходит к нам, должен уйти нашим другом. В этом смысл.

— Я этот смысл не могу послать вместо отчета в Аянскую факторию! — раздраженно ответил Боуров. — Товары все на мне в этой лавке, и я ими распоряжаюсь!

— Я здесь капитан, как на судне среди океана, и распоряжаюсь всем я и могу отстранить вас и судить военным судом! И отвечаю за все я! Извольте подчиняться! Извольте не портить мне отношений с туземцами, не знакомить их с вашим отвратительным компанейским бюрократизмом!

— А если, может быть, являются те, кому не на что купить?

— А вам-то какое дело? И в этом случае извольте шевелиться, все показать добросовестно. И я буду следить и взыскивать с вас, если мое распоряжение не выполните. Извольте угощать их, на это средства вам указаны, и я представил вам мое письменное распоряжение! Каюрская изба к вашим услугам, и не посылайте их ночевать в деревню, они наши гости. Это их обычай, мы должны его придерживаться. За нами такая сила, как наш товар, не сравнимый ни с чем для них! Так умейте воспользоваться выгодой, отбросьте раз и навсегда эту надутую важность, гиляк такой же человек, как вы! И как я! Верно, Алексей Петрович?

— Это как вам будет угодно, Геннадий Иванович, — отвечал Березин.

— Вот так-то, господа! Поймите, что мы и Компанию вашу не оберем, так как соболя тут слишком дешевы и мехов много. Но дайте народу избавление от маньчжурских купцов и не уступайте им, а то на этом сыграют, и нам может прийтись плохо.

— Поначалу малая была торговля, — говорил Невельской, придя к себе домой, — а теперь все больше, и мы весной отошлем с первым судном большую партию отличных соболей. Подло это, как подумаешь, что трудимся для акционеров Компании, да что поделаешь… Гиляки очень довольные уехали, а Боуров — бюрократ, вчера даже разговаривать с ними не стал и не пустил в магазин! Проклятые нравы! Гиляка надо понять, для него торговля — отрада. Но ему хочется иметь свободу выбора, он то к одному купцу пойдет, то к другому и тоже ищет выгод. Поэтому они боятся сговора купцов, то есть монополии, которая им ненавистна, и они хоть и дикари, но отлично понимают, что это такое. Они у меня всегда спрашивают, кто у нас хозяин, кто работник, почему, мол, ты говоришь, что вы друг другу чужие, а товар у вас лежит вместе. Видишь, до чего они додумались! Они знают, что в верховьях реки маньчжурские купцы составили компании, поделили речки между собой и закабаляют гольдов, так что тем и некуда уйти, если бы и захотели. На них из Китая движется опасность, и они это понимают и боятся, не с тем ли и мы приехали. Они уже говорили мне, что маньчжуры устанавливают цены общие и между ними, видно, здесь готовится тайный сговор, но гиляки им не хотят поддаваться, грозят ножами и стращают, что перестанут маньчжуров пускать в свою землю! Не хотят монополии, которой боятся, как огня, хотя и не читали газет. Только бы мы с умом действовали и торговля налаживалась бы у нас и с ними, и с маньчжурами.

Невельской рассказывал жене, как в сорок девятом году впервые сошелся с маньчжурскими купцами и еще в то лето наблюдал их торговлю.

— Первое их преимущество — водка. Действуют беспощадно, угощают покупателей, при продаже разводят ее или что-то добавляют, отчего пьющий совсем дуреет. Второе — знание гиляцкого языка и обычаев. А у нас ты единственная во всей экспедиции, кто добросовестно учит его… Еще Иван Масеев.

— Да Дмитрий Иванович знает.

— Но без тунгусов или Чумбоки и он никуда. Хорошо, что соседи наши сами быстро выучиваются по-русски. Как действуют маньчжуры? Купец придет в гости, рассказывает новости: о богдыхане, о войнах, о торговле. Тут потом в ход идет все: и сплетни городские, и небылицы, и все, что делается в соседних державах, и как бы о военных маневрах! Гилякам это нравится, дает пищу воображению. Купец дарит им разные мелочи, уверяет, что привез для них из Китая нарочно подарки, не забудет жену, детей. Еще угощает… Меха скупает по дешевке. Но если надо — дает в долг и понемногу закабаляет. Он становится необходим. Как такому откажешь? Позь мне много рассказывал и Чумбока тоже. Тягаться трудно, если будем действовать как бюрократы! И куда только маньчжуры не добираются! Мунька ездит на Коль, на Сахалин. Но у них есть способы, которые нам трудно перенять. Туземцы страдают от них, но без них не могут. Трудно нам тягаться, но я добьюсь своего.

На другой день прикатил с Удда Тятих, такой же маленький и толстый, как Момзгун. Явился прямо к Невельскому, поцеловал его, попил чаю и попросил показать тот товар, что вчера покупали его товарищи.

Невельской послал за приказчиком, и вместе пошли в магазин.

— Да он не возьмет ничего! — сказал Боуров, показывая то один кусок, то другой.

— Не наше с вами дело! Обязаны показать все, что просит.

Тятих заставил снимать сукно с верхних полок, щупал и потом сказал, что брать ничего не будет.

— У меня на них есть нюх, Геннадий Иванович, — сказал Боуров с гордостью.

— Возьми в долг! — сказал Невельской гиляку.

— И в долг не надо!

— Если бы не ваше приказание, Геннадий Иванович, хоть вы меня завсегда упрекаете, — сказал Боуров, видя досаду на лице капитана, — то я бы дал ему такого пинка, что он бы летел через трап и еще на три сажени в снег вошел.

— Не смейте!

— Разве я не понимаю, Геннадий Иванович! Я завсегда все понимаю, и даже политичность ваша понятна, и обхожусь поэтому с ними ласково, а совсем не так, как они заслуживают. Вот вы сравниваете торговлю нашу с маньчжурской. Да разве можно! У маньчжуров нет ничего хорошего, кроме шелков и дабы синей. Крупа? Да грош ему цена, их пшену! А мы даем ситец, сукно, скобяной товар, инструмент! Эх ты! — с презрением сказал он Тятиху. — Так ничего не берешь?

— Не-тю! — ответил, свирепо хмурясь, одутловатый широкогрудый гиляк и поспешно улыбнулся.

— А ведь считается у них богачом! — сказал Боуров. — Вон и шапка отделана соболем, и хохотунчик из выдры. Они ведь, как маньчжуры, ценят выдру дороже соболя.

Гиляк, улыбаясь, поцеловал и приказчика, и Невельского и уехал.

— Вот, видели его! Перерыл всю лавку, да и был таков. Но я бы не посмотрел, что он богач! И как вы, Геннадий Иванович, благородный человек, позволяете себя целовать дикарю?

На другой день явились гости издалека. Во главе их старик Чедано, знакомый Невельского с лета прошлого, пятидесятого года. Этих пришлось угощать как следует. Их поместили в каюрской. Там теперь поставлен еще один очаг, сделаны нары, столы, табуретки, есть котел для приготовления пищи. Питкен там топит печку, хозяйничает и готовит гостям пищу.