Большая игра. Война СССР в Афганистане - Грегори Фейфер Страница 9

Правительство осуществляло свою власть ценой казней тысяч людей, иногда — после массовых арестов и пыток. Еще больше погибло в результате безжалостного подавления восстаний. Особенно преследовали религиозных и племенных вождей, как и политических активистов, ученых, представителей интеллигенции и других социальных групп, считавшихся потенциальной угрозой режиму. От этих репрессий пострадали десятки тысяч человек, многие из них попали в тюрьму Пул-и-Чархи в пригороде Кабула, которая когда-то была спроектирована французами и уже давным-давно превратилась в грязное и переполненное арестантами учреждение. Конечной целью всех этих мер, помимо усиления политического контроля, было вогнать общество в модернизацию самыми жесткими методами.

IV

Офицер КГБ Леонид Богданов уже знал кое-что об афганцах и их склонности к насилию. Он понял это, когда впервые посетил Афганистан в 1971 году, уже будучи подкованным экспертом по Ближнему Востоку. Мальчишка, продававший кока-колу в сельском киоске, предложил ему купить американский пистолет-пулемет «Томпсон»! Семь лет спустя, когда в апреле 1978-го в Кабуле произошла революция, Богданов — уже начинавший лысеть и чуть располневший офицер разведки — только что вернулся в Москву из командировки в Иран. И хотя его семья не могла покинуть Москву, так как жена была больна, а дочь собиралась поступать в университет, Богданов был направлен в Афганистан, чтобы оценить ситуацию на месте.

Богданов был назначен руководителем проекта по налаживанию официальных отношений между КГБ и афганской разведывательной службой. Новую организацию, подчиненную непосредственно президенту Тараки, назвали АКСА (AGSA, аббревиатура от пуштунского названия — «Организация защиты афганских интересов»). Богданов остался в Кабуле в качестве главного представителя КГБ в Афганистане. Ему предстояло работать бок о бок с руководителем местного отдела советской разведки (или «резидентом) и главным советником КГБ при афганском правительстве.

Богданову не потребовалось много времени, чтобы понять значение недавних событий в Афганистане для региона в целом, и это его сильно обеспокоило. Несмотря на то, что в Тегеране его незадолго до того лично принимал у себя иранский шах, [20]он, однако, прекрасно знал об альянсе Ирана с Соединенными Штатами. Теперь он опасался, что ситуация в Афганистане повлечет за собой новые соглашения между Тегераном и Вашингтоном, которые увеличили бы американское влияние в регионе, который иногда называли южным «мягким подбрюшьем» советской Средней Азии.

Также его беспокоили отношения Афганистана с Пакистаном. Многие пакистанцы никогда не признавали установленную британцами в 1893 году «линию Дюранда», [21]которая с тех пор оставалась южной границей Афганистана. Эта линия разделила Белуджистан и населенные пуштунами районы на две половины, и Исламабад давно стремился подорвать стабильность Афганистана в надежде присоединить эти территории, расположенные к северу от пакистанской границы.

Исходя из этого, Богданов предполагал возможность, что Соединенные Штаты, Иран и Пакистан могут объединить усилия, чтобы разжечь волнение в афганском Белуджистане. Одновременно его беспокоили и амбиции НДПА, которая как правящая партия Афганистана не оставляла надежд всех прежних афганских правительств на расширение границ своей страны к югу. Заместитель премьер-министра, Хафизулла Амин, выпускник Колумбийского университета, [22]в шутку даже обещал ему как-нибудь предоставить возможность искупаться в Индийском океане.

Богданов прибыл в Кабул в начале августа 1978 года вместе с начальником внешней разведки КГБ Крючковым и руководителем зарубежной контрразведки Олегом Калугиным, которые должны были составить соглашение о сотрудничестве советских спецслужб с руководителем афганской службы безопасности Асадуллой Сарвари. В ходе одной из первых встреч наедине с Амином как заместителем премьер-министра, новый представитель КГБ заметил наметившийся раскол между Амином и Тараки. Так как Афганистан официально еще не имел своей разведывательной службы, Богданов спросил Амина, [23]получит ли он санкцию на это от Амина или непосредственно от Тараки. Амин ответил, что недавно сформированная группа уже занималась вопросами разведки. И хотя это формально зависело от Тараки, Амин признал: «Я, как его заместитель, контролировал службу безопасности». Богданов понял, что если Амин еще не имел эффективного контроля над рычагами власти, то очень хотел их иметь.

Когда Богданов официально встретился с Тараки, то обнаружил, что афганский лидер больше заинтересован идеологией, чем борьбой с реальными силами, угрожавшими его власти. Когда Богданов сообщил Тараки, что недавно служил в Иране, афганский президент не без гордости заявил, что, должно быть, иранский шах был бы весьма недоволен, если бы узнал об этом — то есть о присутствии офицера КГБ в Афганистане. «Мы добились большего успеха, чем вы сделали в Иране, — заявил Тараки. — Мы осуществили нашу революцию, в то время как вы пробовали отговорить нас от этого» [24]. Правда, Тараки жаловался на то, что афганские женщины все еще продолжают носить паранджу, но обещал, что мечети все равно опустеют в течение года. Он также заявил о своем одобрении КГБ: «Мы знаем о вашей дипломатии. Мы рады, что вы здесь».