Сталинский социализм. Практическое исследование - Клаус Хессе Страница 9

Сталин, не раздумывая, отдавал Ленину собственное приоритетное право на те или иные теоретические открытия, толкования, предвосхищения. Потому что безупречное жизненное кредо обоих вождей, как старшего, так и младшего, может быть выражено политической лирикой все того же Владимира Маяковского:

…Сочтемся славою —

ведь мы свои же люди, —

пускай нам

общим памятником будет

построенный в боях

социализм.

Вытекает ли отсюда, что мы бестактны, возвращая Сталину пальму первенства в данном вопросе? Нет. Мы всего лишь объективны. А учитывая деструктивную, антисталинскую деятельность псевдоленинцев типа Хрущева или Горбачева, мы наряду с корректировкой неверного стереотипа наносим удар по невеждам и ренегатам, по недобросовестным преподавателям учебных заведений и неполноценным учебникам. Образ Ленина от этого не только не меркнет, но выигрывает: каким же прозорливым был Ильич, что заметил, вырастил, выдвинул такого ученика, такого преемника!

Сталина, и это мое глубокое убеждение, надо рассматривать в первую очередь именно как теоретика. В этом качестве он проявил выдающиеся – а многие по праву считают, что гениальные – способности в осмыслении и дальнейшем развитии большинства марксистских и ленинских идей. Неужели трудно понять, что иначе он просто не смог бы состояться как великий практик?

Я знаю, что оппоненты будут возражать. Они будут настаивать, что Сталин ставил ленинизм выше всех философских, политических и экономических наук и, кстати, резко возражал против понятия «сталинизм». Да, это так. Но давайте заглянем в историю поглубже.

Когда жил и творил Карл Маркс, то почти никто, кроме Фридриха Энгельса, не осознавал, что новая философия освободительной борьбы, политико-экономические законы, открытые и введенные в теорию и практику ее, могут и должны называться марксизмом. Это произошло позже. Лишь после смерти Маркса данный научный термин прочно укоренился, как среди последователей, так и в стане врагов.

Когда жил и творил В.И.Ленин, терминологического понятия «ленинизм» практически не существовало. Более чем очевидно, что лично Ленин резко возражал бы против использования коммунистами этого понятия. Но после его кончины оно все-таки вошло в жизнь, в плоть и кровь политических и экономических реалий.

Никто из классиков научного коммунизма не был себялюбивой политической дешевкой, которыми так изобилует буржуазная действительность – самохвальная, крикливая, лжепафосная. Нет ничего труднее, чем вообразить их рекламирующими свои произведения, упивающимися собственным научным авторством. Так же невозможно представить, чтобы слух Маркса и Ленина услаждали эти два бессмертных слова – «марксизм» и «ленинизм». Революционеры всего мира, если и нарушили волю основоположников, то не из-за своих карьеристских побуждений и не из-за корыстных амбиций отцов-основателей, чего не было, а по причине исторической адекватности и справедливости. Каковая у людей высокоморальных ассоциируется в первую очередь с общественными, а не с личными лаврами, то бишь интересами.

Почему же не стало нормой употребление термина «сталинизм»?

Вообще-то сразу, как вождь скончался, непривычное для сегодняшнего уха словосочетание «марксизм-ленинизм-сталинизм» стало появляться – не могло не появиться – изредка в выступлениях советских, чаще – зарубежных деятелей, в нашей и иностранной прессе, в научной литературе [8]. В СССР это продолжалось недолго – какую-то пару лет, до XX съезда КПСС, состоявшегося в 1956 году.

Тогда был дан старт государственному антисталинизму в СССР. Тогда мировая реакция обрела своего лучшего и парадоксального союзника, который сделал ей бесценный идеологический подарок.

Наивные полагали, что Хрущев боролся с последствиями якобы негативных персональных качеств покойного вождя и с якобы незаслуженно завышенной оценкой наследия того. Однако трезво мыслящие угадывали: удар наносится не по преувеличению достоинств и не по одной лишь личности. Удар ставил целью усечение полнокровного тела марксизма-ленинизма-сталинизма путем изъятия его венчающей части. К чему привело деформированное учение и соответственный отказ от его практического воплощения – теперь видят все.

Клаус Хессе не обходит стороной болевые точки советской истории предвоенных лет. Он вежливо опровергает расхожие домыслы о том, что Сталин накануне войны якобы «обезглавил» Красную армию. Откровенно говоря, российские историки и архивисты столько раз разоблачали чушь про «обезглавливание», что можно было бы эту часть книги бегло пролистать. Но не будем забывать, что «Сталинский социализм» писался для западного читателя. Тому полезно прочистить мозги, набитые западными же фальшивками.

Однако и отечественные фальсификаторы не успокаиваются. Поэтому я позволю себе без профессорских церемоний еще раз ткнуть эту малопочтенную публику ее мягким носом в жесткую правду.

Обсасывать обглоданную тему-кость репрессий в Красной армии – излюбленное занятие голодных психо– и социопатов. Они усердно оплакивают 40-50 тысяч командиров РККА, расстрелянных в тридцатых годах. Но, имея низкую военную компетенцию, смешивают звания, путают должности, ни к селу ни к городу сыплют выражениями: «комсостав», «старший комсостав», «высший комсостав», «офицеры». Все это вместе с плачем по тысячам казненных генералов и адмиралов – самое легкое проявление их полоумия [9].

Что же на деле имело место? А то, что в 1930-х годах из вооруженных сил УВОЛИЛИ приблизительно сорок тысяч человек. Цифра 50 000 тоже указывается. Она, возможно, учитывает дополнительную убыль из-за смертности: по болезни, в боевых столкновениях на госгранице и за рубежом, в результате несчастного случая при выполнении воинского долга.

За что они были уволены? За свое иностранное гражданство, уголовные преступления, недостойное поведение в быту, потерю политической бдительности, по дисциплинарным причинам и служебному несоответствию, возрасту, состоянию здоровья и т. д.

Многие обжаловали обоснованность увольнения. Специальная комиссия рассмотрела около тридцати тысяч таких жалоб, ходатайств, заявлений. Каким-то жалобщикам она отказала. Другим изменяла, смягчала статью увольнения, помогала восстановлению членства в партии, удовлетворяла иные просьбы. Тем более что командиров в войсках действительно не хватало. Не из-за «репрессий», а из-за общего увеличения численности армии перед войной, из-за того, что военные училища не поспевали за растущими потребностями.