Русь против европейского ига. От Александра Невского до Ивана Грозного - Михаил Елисеев Страница 9

Так Владимир остался без княжества, зато с новыми родственниками. Его место занял Всеволод Борисович. Новгородская IV летопись в рассказе об этом событии именует Владимира князем Торопецким, так сказать, по предыдущему месту работы;: «Изгнаша Псковици от себе князя Володимеря Торопьскаго». Кстати, дальше в тексте идет интересное дополнение. Как только литва узнала, что князь Владимир покинул Псков, то есть был изгнан, как тут же она совершила на город дерзкое нападение и многих людей побила. Это нельзя рассматривать как случайность, скорее это и есть закономерность. Литовцы быстро сообразили, что бояться больше некого. А вот некоторые «особо ученые головы» даже пытаются приписать организацию этого нападения самому Владимиру Мстиславичу. Видимо, в качестве мести. Может, по себе они судят русских князей, для которых само понятие чести было отнюдь не пустым словом.

А что же рижский епископ? Что нужно было ему?

Епископ Альберт умел разбираться в людях, и такой союзник, как Владимир, ему сейчас был просто необходим. А что – умелый в бою и к тому же неплохой политик. Особенно если учесть то, что княжил он на тот момент во Пскове. В отличие от своих несколько туповатых друзей-противников из самого ордена, которым лишь бы мечом во славу Господа махать, епископ был более прозорлив и дальновиден. Он видел, что конфликт с Русью вот-вот грянет. Пришла пора стелить соломку.

Первый, с кем конфликт уже был готов разгореться, – князь Владимир Полоцкий. А крестоносцам и такой противник сейчас не по зубам. Хорошо, что Полоцкий князь отличался нерешительностью, мнительностью и мягкотелостью. Это играло на руку крестоносцам.

Дальше – больше. В 1209 году немцы покусились на земли Южной Эстонии, а затем впервые вторглись на территории, подконтрольные Пскову и Новгороду.

Альберту до зарезу нужен был союзник из числа русских князей. Это и люди, и сила, и авторитет. То, что Владимир являлся лишь младшим братом в семье, Альберта не останавливало. Он предпочитал отдавать дань личным качествам русского князя. У него самого в ордене таких «младших братьев» было пруд пруди.

К тому же, 20 октября 1210 года епископ Альберт вместе с магистром Волквином получают от папы Иннокентия III долгожданную привилегию на раздел Ливонии и Семигалии, а также новое разрешение на полное отпущение грехов. Это серьезный успех.

Именно через эту буллу происходит действительное утверждение ордена папой. Это говорило не только о том, что понтифик оценил в полной мере деятельность рижского епископа, но и о том, что теперь крестоносцы должны были взяться за Прибалтику всерьез. Количество вооруженных паломников, прибывавших в Ригу, свидетельствовало в пользу того, что это время наступит в самом обозримом будущем. А значит, менялась политика, проводимая епископом и крестоносцами.

Таким образом, интересы Рижского епископа Альберта и бывшего Псковского князя Владимира сошлись.

А что еще Владимиру было делать? Пскова он лишился. Пока был жив и в силе Всеволод Большое Гнездо, никакой Мстислав, будь он хоть трижды Удатный, помочь ему был не в силе. Не принял князя и Полоцк, а потому пришлось отправляться в родственный орден. Туда, где его поначалу приняли с распростертыми объятьями. Обогрели, приютили. Дали в управление и на прокорм небольшую область в Латвии. Здесь в его честь назван город Валмиера. Чуть позже, за неоценимые услуги и в качестве благодарности орден добавляет в управление Владимиру Мстиславичу Идумейскую землю с назначением на должность фогта. Земли, полученные Владимиром, были расположены между Ригой и Венденом и населены были главным образом латгалами и ливами. Вот таким образом Альберт пытался прочно привязать к себе нового родственника. Ценил. Дорожил.

За какие же заслуги Владимир Мстиславович был удостоен столь шикарной премии?

Как человек, имеющий определенный вес, как человек, облеченный определенным титулом, Владимир участвовал в переговорах ордена меченосцев с русским князем Владимиром Полоцким, находясь в свите рижского епископа Альберта. Переговоры были непростыми, а если сказать более точно, то очень напряженными. Причин для взаимной неприязни у обеих сторон накопилось уже немало, к тому же одной из них были разногласия по религиозным вопросам.

Именно во время этих переговоров и прозвучала знаменитая фраза о том, что русские короли предпочитают лишь собирать дань с покоренных народов, а не крестить их. Это была прямая претензия, прямой укор, а также повод к столкновению на будущее.

Встреча произошла на нейтральной территории в Герцике. Благодаря дипломатическому искусству Владимиру удалось добиться предотвращения кровопролития между немцами и полочанами. Язык у него был подвешен не многим хуже, чем у старшего брата. Да и даром убеждения он обладал не меньшим. В результате такого общения был достигнут мир между орденом и Полоцком и даже заключен антилитовский союз. Для крестоносцев это был большой успех. Епископ получил в сферу своего влияния всю Ливонию без всякой дани, отдаваемой до этого в Полоцк, и был взамен обременен лишь обязательством помогать Владимиру Полоцкому против Литвы. И признать право свободного плавания русских купцов по всей Двине. Но обязательство – это всего лишь слово. А слово, тем более свое, при случае крестоносцы могли трактовать так, как им удобно. Это было понятно всем. Полоцк потерял больше, чем приобрел, точнее, уступил сам. А это уже выглядело признаком слабости, неуверенности в собственных силах. Это, пожалуй, был первый серьезный успех крестоносцев, и тем весомее он был, что достался без всяческого кровопролития. Именно после этих самых переговоров влияние полоцкого княжества в Ливонии начало резко падать.

Однако не всем в ордене такое поощрение русского изгоя пришлось по вкусу. Завистников везде достаточно. Да и немцам он все же не родной. Все, что хотели, они от него получили. Буквально в следующем году новый епископ Рацебургский Филипп начинает конфликтовать с псковским князем и копать под него яму.

Князь едет на Русь, но затем зимой 1214 г. вновь возвращается в Идумею со своим семейством. Однако епископ Рацебурга хочет полностью дискредитировать противника. Войдя в альянс с другим идумейским священником, Альдебрандтом, и воспользовавшись отъездом епископа Альберта, они выступили с обвинением князя в корыстолюбии и мздоимстве. Владимир не стерпел, не такой он был человек, и в ответ на это угрожал обоим, указывая на их собственное богатство и роскошь. Вряд ли доводы и претензии католических прелатов были справедливы. Священникам еще повезло, что горячий русский князь не успел привести свои угрозы в действие. Для него привычнее было доводить дело до конца.

У каждого может быть свой взгляд, но вся жизнь князя говорит о том, что никаким предателем он не был. Да и сам Альберт, повторимся, умел разбираться в людях и знал, кого можно жаловать, тем более так щедро. Поэтому и «атаковали» бывшего Псковского князя только в отсутствие Рижского епископа. Понимали, что делали. Знали, что при нем такие фортели не пройдут.

Однако из-за этого столкновения князь Владимир окончательно возвращается на Русь. Гордость не позволила ему утереться и жить спокойно дальше. Так орден вместо полезного союзника приобрел опасного и инициативного, а главное, сильного и умного врага.