Дочь Роксоланы. Наследие любви - Наталья Павлищева Страница 9

Туркменское племя теке строго следит, чтобы порода не смешивалась ни с какой другой, оно того стоит, даже арабские скакуны менее изящны. Если и дарить султанше лошадь, то именно такую. Тем более Михримах, хорошей наезднице, способной оценить не только экстерьер, но и скаковые качества кобылы.

Под атласной кожей ходуном ходили бугры мышц, на лбу белая звездочка…

– Какая… как ее зовут?

Имя у лошади подходящее – Юлдуз, то есть Звезда.

– Юлдуз… – Осторожно, словно боясь поранить нежную кожу, снова погладила шею своей лошади Михримах.

Кобыла только покосила глазом на новую хозяйку. Евнух подал принцессе кусочек хлеба, та протянула подарок лошади. Юлдуз осторожно приняла хлеб, дважды кивнула, словно благодаря за внимание.

А шехзаде разглядывали своих коней. Все хороши! Рустем постарался, у каждого принца лошадь своей масти: у старшего, Мехмеда, вороной красавец, у Селима серый в яблоках, у Баязида изабелловой.

Баязид блестел глазами на Рустема-пашу.

– Рустем-паша, это в Диярбакыре такие лошади?

Тот рассмеялся.

– Нет, я купил их в Измите. Решил, что шехзаде и султанше нужны красивые, выносливые в беге кони. Это текинская порода из местечка Ахал.

Михримах уже пришла в себя и прислушивалась к разговору младшего брата с пашой. Баязиду досталась белая лошадь, сквозь тонкую кожу которой просвечивали вены. На такую даже садиться страшно.

– Паша, а поездить на ней можно?

Рустем рассмеялся.

– Конечно, шехзаде, для того и подарена. Только сначала подружись. Текинцы – лошади очень выносливые и преданные хозяину, но строптивые, с ними обязательно нужно подружиться.

Султан тоже вышел посмотреть. Цокал языком, восхищенно блестел глазами…

– Повелитель, вам привезут текинца, только скажите какой масти.

– Гнедой, как у Михримах Султан.

– С белой звездочкой?

– Можно без звезды. Хороши текинцы все же!

До вечера возились с лошадьми. Рустем объяснял, что текинцы своих лошадей не купают в воде, делают это в песке.

– Почему? – ахнул Баязид. – Лошади любят воду.

– Не все. Эти выведены там, где воды мало, а песок куда чище, вот и позволяют коням валяться в песке. От этого кожа только глаже становится.

– А почему у них грива маленькая?

– Порода такая.

Шехзаде Мехмед покачал головой:

– Даже не верится, что эти лошади столь выносливы, как вы твердите, паша.

– Убедитесь сами.

Управлять всей Анатолией – дело не просто хлопотное, оно не оставляло времени ни на что другое и требовало бесконечных разъездов. Рустем чаще отсутствовал, чем присутствовал в Стамбуле, но как только возвращался, спешил в конюшню не столько лошадей посмотреть, сколько узнать, кто из шехзаде и как часто ездил.

Чаще всего выезжал Баязид; мальчик стремился догнать старших, его не так давно пересадили в большое седло после детского, навыков еще нет, но за лошадью ухаживал истово, даже песок для его Бараката («Дара») с побережья привозили.

А вот принцесса свою Юлдуз, видно, гоняла где попало, лошадь занозила ногу. Ни хозяйка, ни недотепа конюх сразу не обратили внимание, и теперь Юлдуз хромала сильно.

Когда Рустем впервые после своего дара зашел на конюшню, то застал там именно младшего из шехзаде. Самый маленький из принцев, Джихангир, еще слишком слаб, чтобы ездить верхом, у мальчика сразу после рождения повреждена спина, она изогнулась, но не горбом, как ходили слухи по Бедестану, а вбок, потому и рост меньше обычного, и мышцы слабоваты. Малышу восьмой год, он умненький, схватчивый, но ясно, что навсегда изуродован. Жаль…

Джихангир тоже крутился в конюшне, он старался быть рядом с братом. Лала Мустафа, наставник младших принцев, приветствовал это, но для Баязида Джихангир обуза, и Баязида тоже понять можно, он рвется доказать отцу, что ничуть не хуже Селима, который всего на год старше, потому тянуть за собой Джихангира принцу в тягость.

– Рустем-паша! – обрадовались оба принца.

Баязид тут же повел показывать своего Бараката, хвалиться, что не допустил ничего, что могло бы ухудшить состояние коня.

– А у меня когда-нибудь будет своя лошадь? – тихонько поинтересовался Джихангир.

Рустем почувствовал укол в сердце, принц ведь не виноват в своей болезни.

– Конечно, шехзаде. Скоро привезут и вашу. Просто подберут невысокую лошадку…

Баязид фыркнул.

– Как для девчонки!

Паша продолжил, словно не заметив этого уточнения:

– …и я научу вас хорошо держаться в седле.

– Правда?!

– Да, сегодня и начнем.

– Лошадь привезут сегодня?! – снова ахнул несчастный малыш, глаза которого горели, как уголья.

– Нет, лошадь привезут позже, но в седле можно учиться держаться и на моей. У меня хороший конь, он не сбросит.

– Я буду ездить на лошади паши!

Баязид обиженно фыркнул.

– Тебе бы на осле ездить, а не на лошади.

– Шехзаде, – покачал головой Рустем, – если вы хотите учиться у меня, то выбросите из головы глупости.

В тот день он довольно долго занимался с обоими принцами. Несмотря на увечье, Джихангир довольно крепко держался в седле даже на большой лошади. Баязид и того лучше, он уже слился со своим конем, всадник и лошадь понимали друг друга с малейшего движения. Текинцы – очень умные и преданные кони, они строптивы, но если такой конь принял хозяина, то никогда не сбросит, не станет капризничать даже себе в ущерб.

На следующий день покататься верхом решили все, в том числе Михримах.

Едва завидев Рустема, принцесса заявила:

– Ваша кобыла хромает!

– У меня жеребец, султанша, а хромает ваша кобыла Юлдуз. Я уже видел и сказал, как лечить ее ногу.

На Михримах спокойствие Рустема-паши действовало, словно пощечина. Невозможность вывести визиря из себя выводило из состояния равновесия (а бывало ли оно?) саму принцессу. Один вид спокойного, рассудительного Рустема-паши бесил Михримах сильней любых оскорблений. И ничем его не пробьешь! Это спокойствие заставляло султанскую дочь снова и снова задевать визиря и даже грубить ему.

А еще она ревновала. Сама себе не сознаваясь, ревновала пашу к братьям, особенно к Баязиду, которого тот во время своего пребывания в Стамбуле учил верховой езде. Лала Мустафа, наставник младших шехзаде Селима и Баязида, был рад свалить с себя такую ношу, он уже немолод. Тем более шехзаде Баязид не знал покоя, желая доказать, что он не слабее не только Селима, но и Мехмеда, который старше на четыре года.