Сказания Древней Японии - Садзанами Сандзин Страница 9

– Это совсем горький, ты давай, пожалуйста, мне спелых.

– Ну а этот как?

Краб пожевал, пожевал и сплюнул – опять зеленый.

– И что ты только там привередничаешь? Ну вот тебе, вот!

Обезьяна изо всех сил стала бросать совершенно зеленые, твердые как камень плоды, попадая ими Крабу в голову.

– Ой, больно! – не выдержал Краб, падая навзничь.

Обезьяна швырнула еще раз.

– Больно, больно! Что ты делаешь?

– Да что мне тут толковать с тобой, все эти каки мои, а ты пропадай пропадом, издыхай совсем.

Затем разбойник-Обезьяна, как градом, стала сыпать совсем зелеными каки, разбив ими без сожаления Крабу вдребезги весь его панцирь. Заметив наконец, что он уже совсем не дышит, она сорвала все до последнего спелые каки и, захватив их в охапку, без оглядки пустилась домой.

У Краба был сын; в этот день он как раз отправился на прогулку со своим товарищем к одному дальнему озеру. Но вот он вернулся с прогулки – и какой же ужас застал дома! В саду под деревом лежал отец его Краб. Панцирь и клешни были разбиты вдребезги. Он уже не видел, он уже не слышал, он был Крабом уже того мира.

Видя это, Краб-сын чуть не помешался. Горько, безутешно начал он рыдать, обхватив бездыханное тело своего отца. Увы! Не вернуть его этим к жизни. Остается одно – отомстить за смерть отца, убив врага. Но кто же сделал это? Где он? Как найти хоть какие-нибудь следы? С удрученным видом оглядывался юноша кругом. Тут он заметил, что от тех красивых спелых каки, еще вчера висевших на дереве, не осталось и следа. Кругом валялись во множестве только зеленые, несозревшие плоды, которыми, вероятно, и разбит был панцирь его отца.

Молодой Краб хлопнул себя по колену:

– Ну, теперь понимаю. Очевидно, это дело рук Обезьяны. Не раз слыхал я от отца, что давно как-то, когда он прогуливался около реки с Обезьяной, он выменял у нее на рисовый колобок семечко каки, которое и посадил вот здесь. Значит, теперь этой подлой Обезьяне захотелось воспользоваться плодами каки, вот она и убила моего отца так по-разбойничьи. Так оно и есть, она унесла все спелые каки, только зеленые и оставила. Ну захотелось тебе покушать каки, что ж тут такого? Скажи ты об этом отцу, и он, конечно, поделился бы, но убить так бесчеловечно и убежать! Погоди же, подлейшая Обезьянишка, скоро я заставлю тебя узнать, как умеет мстить Краб.

Он рассердился так, что начал фыркать, изрыгая пену, и глаза налились кровью, потом начал думать опять.

– Как-никак, а Обезьяна – существо, умудренное житейским опытом; она сумела убить так ловко даже моего отца, где же мне с моими детскими силами справиться с нею?

Так и сяк думал он и совсем расстроился, не видя никакого выхода из этого положения, но вдруг у него словно просветлело в голове. Отец его всегда был в большой дружбе с каменной Ступкой. Эта Ступка прежде была простым камнем в каменной ограде, где жил старый Краб, но затем она была замечена людьми и сделала блестящую карьеру, добившись высокого звания Ступки. От природы она непоколебима в принципах и такого характера, что не пойдет назад, если даст обещание.

Если ей рассказать всё и попросить сделаться пособником в отмщении, то она, наверное, не откажет. Не откладывая в долгий ящик, молодой Краб отправился прямехонько к Ступке. Будучи принят ею, он с рыданиями рассказал все обстоятельства ужасной, незаслуженной смерти своего отца. Слушая его, Ступка глубоко расстроилась и всячески утешала молодого Краба.

– Какое злодеяние! – говорила она. – Могу представить себе, как ты должен быть огорчен, но не беспокойся, пожалуйста, я отомщу, убью врага. А все же враг-то ведь Обезьяна, и не так-то легко справиться с нею. – Затем она послала своего слугу просить пожаловать к себе Печеного Каштана, мастера стрелять из ружья, и Большую Осу, учительницу фехтования на копьях. Ступка давно уже находилась с ними в дружбе.

Когда Каштан и Оса пришли к Ступке, раздумывая, зачем она звала их, она обратилась к ним с такой речью:

– Очень благодарна вам, что скоро пожаловали. Я осмелилась побеспокоить вас по следующему делу. Я пользовалась чрезвычайными милостями со стороны батюшки присутствующего здесь Краба. Теперь (она рассказала подробно все) он понес незаслуженную смерть от Обезьяны, и я решила помочь этому господину, молодому Крабу, отомстить за смерть его отца, но противник наш – известный и ловкий смельчак Обезьяна, и не так просто и легко убить ее. Мне хотелось бы просить вас обоих сделаться также участниками этой мести. Вот почему я побеспокоила вас, прося прибыть сюда. Помогите, пожалуйста, убить эту подлую Обезьяну.

Выслушав все это, Каштан пододвинулся вперед и сказал убежденно:

– Из того, что я только что слышал, я вижу, что причиной ссоры послужил мой товарищ, плод каки, и вот я, тоже плод, считаю себя обязанным стать пособником господину Крабу в отмщении. Приказывай, пожалуйста, что находишь нужным.

Оса тоже не захотела отстать.

– А я, – сказала она, – очень рада случаю всадить свое копье и отомстить этой подлой Обезьяне, которая причиняла мне немало горя, засоряя мои жилища.

Ступка была очень обрадована таким единодушием этих молодцов.

– У меня просто прибавляется сил оттого, что вы так охотно соглашаетесь. Ну так вот, у меня есть некоторый план, не знаю только, как он понравится вам.

– Какой план?

– Во всех планах вообще самое важное – скрытность, пододвиньтесь-ка сюда поближе.

– Слушаем.

Говорят, что если три человека совещаются вместе, то и сам Мондзю ^[23] не сможет придумать ничего мудрее. Ступка, Каштан и Оса, склонившись друг к другу, начали вырабатывать какой-то секретный план и, ведя свои переговоры шепотом, пришли наконец к какому-то решению.

– Будем же внимательны, – говорил один.

– Не вложим меча в ножны! – мужественно восклицал другой.

На этом они и расстались.

Ступка, которая была особенно дружна с отцом Краба, отправилась вместе с ним в его жилище и, обрядив как следует тело покойного, благоговейно поклонилась его праху. Обратимся теперь к Обезьяне. Убив беззаконно Краба, забрав все спелые каки, она была довольна, что ловко обделала дельце, но, сознавая все-таки, что она сделала скверное дело, за которое ей, наверное, должны отомстить родственники покойного, она ожидала от них страшной мести. Мысль об этом беспокоила ее, и она несколько дней сидела у себя дома, никуда не показываясь и томясь скукой.

Но не занимать наглости Обезьяне. «Нет, – решила она, – ничего подобного не может быть. Когда я убивала Краба, там не было никого постороннего, опять же Краба я забила насмерть, а мертвые не говорят; следовательно, никто не может и знать, что это дело моих рук, а раз никто этого не знает, то зачем мне самой расстраивать себя и наводить на себя страх? Да, конечно, нечего мне тревожиться об этом».