Безумные русские ученые. Беспощадная наука со смыслом - Евгений Жаринов Страница 9

Имя выдающегося русского хирурга и анатома Николая Ивановича Пирогова, родоначальника научной хирургии и основоположника военно-полевой хирургии известно не только врачам, но и любому образованному человеку.

Родился будущий талантливый врач 13 ноября 1810 года в семье казначея московского провиантского депо Ивана Ивановича Пирогова. Он был тринадцатым ребенком в семье.

Жили Пироговы в то время в собственном домике в приходе Троицы, в Сыромятниках, и как все тогдашние родители не только радовались прибавлению семейства, но и гадали, сколько этому младенцу будет суждено прожить на свете. Всех детей будет четырнадцать, но в живых останутся только трое: две сестры и брат Николай.

В России болели и умирали больше, чем в других странах Европы. В особенности высока была детская смертность. Врачебная и особенно санитарная помощь находились в плачевном состоянии, и, если верить энциклопедическому словарю Брокгауза и Ефрона, такое положение дел почти не изменилось вплоть до 1897 года. «Смертность в России поистине громадна, – указывается в словаре, – она не может быть объяснена ни разницей в возрастном составе, ни усиленной рождаемостью, но указывает на низкое положение страны в культурно-санитарном отношении. В значительной степени ее высота обусловливается смертностью детей в возрасте до 5 лет. Дети до 5 лет составляют 57,4 % всех умерших (в Швеции и Швейцарии – 33 %, во Франции – только 28,3 %). В России существуют местности с громадной детской смертностью: Пермская губерния (1881) – 79,5 % (от 1 до 10 дет), Новгородская губерния (1836–1885 гг.) – 73,1 % (до 1 года), Московский уезд (1869–1873 гг.) – 62,5 % (до 5 лет)».

Огромное количество новорожденных, умиравших от острых желудочно-кишечных катаров (гастритов), свидетельствует об отсутствии правильного питания. Погибали они, главным образом, в летнее время. Вблизи столиц детская смертность увеличивалась за счет детей, которых отдавали из воспитательных домов в деревни для вскармливания (питомнический промысел), и их доля достигала 80 % от всех умерших.

«Продолжительность жизни в России была очень низка: для мальчиков – 27 лет, для девочек – 29 лет; местами она опускается до 19 лет (Пермская губерния) и даже до 16,9 лет (Кусье-Александровский завод)», – указывалось в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона.

Причины детской смертности были следующие: скарлатина (самый высокий процент), оспа, дифтерит, круп, коклюш, сыпной и брюшной тиф, неопределенные заболевания (они занимали второе место после скарлатины), дизентерия. Иными словами, почти все, что попадается в любой истории болезни любого современного здорового ребенка, в прошлом могло стать причиной ранней смерти. И при этом надо было учесть, что приведенные данные относятся к концу XIX в. – ко времени, когда в мировой и отечественной медицине были достигнуты серьезные успехи.

А какова же была медицина в самом начале века, то есть в 1810 году, когда и появился на свет будущий великий хирург?

Не только в отечественной, но и в мировой практике господствовали следующие доктрины: теория Штоля, называвшая источником всех болезней желудок; теория Кампфа, изгоняющая «неприятелей здравия тысячью клистиров»; а также весьма распространенная в то время идея, искавшая причины болезней в «высотах безвещественного мира». Помимо этого, не надо забывать и о врачах-«вампирах», которые при любом удобном случае старались прибегнуть к ланцету и кровопусканию, доводя своих пациентов до элементарной анемии.

Через два года во время нашествия французов Пироговы, как и большинство жителей Москвы, покинули город, а по возвращении им пришлось строить новый дом. Детство будущего знаменитого хирурга прошло в весьма благоприятной обстановке. Отец был отличный семьянин и любил детей. Средства к жизни имелись. Вновь отстроенный дом оказался просторным и веселым, с небольшим, но хорошим садом, цветниками, дорожками. Отец любил живопись и по этой причине разукрасил стены комнат и даже печки фресками какого-то доморощенного художника.

Лет в шесть Николаем овладело, как говорят немцы, бешенство чтения. Масса детских книг, популярных тогда в ходу («Зрелище Вселенной», «Золотое зеркало для детей», «Детский вертоград», «Детский магнит», «Пальнаевы и Эзоповы басни») были прочитаны по нескольку раз. Отец обыкновенно дарил детям книги, и самое сильное впечатление на маленького Николая произвело «Детское чтение» Н.М. Карамзина, так что в своих «Записках» Пирогов спустя десятилетия упоминает имена разных действующих там лиц. Подарок отца будущий хирург считал самым лучшим в своей жизни.

Мальчик занимался только тем, что его по-настоящему интересовало. Внимание было сосредоточено лишь на излюбленных предметах. До девяти лет с ребенком занимались мать и старшая сестра. Затем он перешел в руки учителей. Первым учителем русского языка был у Николая студент университета. «Я помню довольно живо, – вспоминает Пирогов, – молодого красивого человека и помню не столько весь его облик, сколько одни румяные щеки и улыбку на лице… Воспоминания о щеках, улыбке, туго накрахмаленных воротничках и белых с тоненькими, синенькими полосками панталонах моего первого учителя как-то слились в памяти с понятием о частях речи. Следующие два учителя, студент Московской медико-хирургической академии, занимавшийся латинским, и другой – французским языком, не оставили и таких внешних впечатлений». Этот педагогический триумвират исчез без следа, и лишь улыбка одного из них, наподобие улыбки Чеширского кота, сумела зацепиться в памяти.