Игнатий Лойола - Анна Ветлугина Страница 82

— Лицо у него плохое, — отрезал Лойола. — Значит, такие же будут и дела. А за Германию я теперь спокоен. Бог дал ей апостола — Канизия. Он уже пишет немецкий катехизис в Кельне...

Он умолк. Секретарь также не осмеливался заговорить.

— Есть ли новости от Хавьера? — наконец спросил настоятель.

Поланко оживился.

— О да. Франциск Ксаверий творит чудеса. Он обратил уже несколько тысяч ловцов жемчуга на Гоа.

— Это было давно, — перебил его Игнатий, — а что с Японией? Я ведь ещё не мог читать, когда пришло письмо от него.

— Он обращал народ в Ямагути и Миако. Но японцы сказали ему: как христианство может быть истиной, если о нём не знают в Поднебесной?

— Он поехал туда? — генерал вдруг с крайним вниманием начал осматривать свой посох.

— Поехал, — подтвердил Поланко, — хотя это и опасно. В Китае казнят всех, кто осмеливается проникнуть туда без разрешения.

Лойола пробормотал, обращаясь к посоху:

— Он мой самый близкий друг... вместе с Фавром, который умер у меня на руках, истратив здоровье на служение. Дай Бог Хавьеру выбраться. Призовём его в Рим. А я поехал бы куда-нибудь в Эфиопию...

— Но ваша болезнь... — осмелился Поланко.

— Она всё равно сожрёт, — голос настоятеля прозвучал по-юношески беззаботно, — можно, пока я ещё жив, поехать к неверным, исполнить мечту молодости... Я хотел получить три благодеяния от Бога. Во-первых, утверждение Общества Апостольским престолом. Во-вторых, официальное признание «Духовных упражнений», — он поочерёдно загибал пальцы. — В-третьих, чтобы мне удалось написать Конституции. Теперь я свободен. Можно ехать.

В грустном настроении Поланко медленно шёл по коридору и столкнулся с двумя священниками. Одного из них звали Иероним Надаль, другого — Луис Гонсалес де Камара.

Мысль написать биографию отца Игнатия пришла в голову всем троим одновременно.

Выяснилось, что Надаль даже говорил однажды об этом с генералом.

— Тогда понятно, кому начинать, — обрадовался Поланко. — Полагаю, склонить его к этой мысли лучше всего получится у вас, отец Иероним. Попробуйте поговорить с ним ещё раз.

— Вы думаете, Поланко, сие имеет смысл? Он опять ускользнёт от меня. Скажет, у него сегодня видения, или будет охвачен очередным приступом скромности. Может, у отца Луиса выйдет?

— Я бы попробовал, но меня посылают в Испанию. Тогда, по возвращении? Только ведь можем не успеть...

...Генеральный настоятель сидел в своём кабинете, перебирал письма, но не видел их. Перед глазами стояли мёртвые пески Святой земли. Как бы он хотел закончить там свои дни!

Раздалось осторожное поскрёбывание в дверь. Затем она приоткрылась. Всунулась голова кривоносого послушника. Почему так не лежит к нему душа? Он умён, образован, послушен до фанатизма. Настоящий иезуит...

— Людвиг, откуда вы узнали про Общество Иисуса?

— От солдата императорских войск, отец Игнатий.

— Почему вы так рвётесь к нам? Существует столько древних славных орденов.

— Но именно ваш орден напрямую связан с папой.

— Наверное, вы мечтаете о личной аудиенции?

Германец продолжал смотреть в пол, согласно иезуитскому правилу. Никакой реакции.

— Я постараюсь, чтобы вы не получили её, — сказал Лойола.

— Как скажете, отец настоятель, — бесстрастно ответил тот.

К вечеру Игнатий решился выйти в город. Ему хотелось идти быстро, как обычно, но болезнь сделала ноги словно ватными. Превозмогая слабость, он двигался к обители Святой Марфы.

Лионелла подметала двор, бодро махая метлой. Её чёрные кудряшки тронула седина, но глаза блестели, как у той маленькой памплонской девчонки много лет назад. Увидев настоятеля, она широко заулыбалась:

— Вы к нам, дон Иниго? Как давно вас не было...

— Я к сестре Тересе. Она у себя? — спросил Лойола.

Лионелла кивнула. Уголки её рта вдруг скорбно загнулись вниз.

— Что ты, Лионелла?

— Дон Иниго... я очень глупая, наверное, я прошу вас: дайте мне разрешение выращивать розы. Я долго постилась и скопила на саженцы.

— Разумеется. Но зачем поститься для этого? Мы недавно выбирали усадьбу для отдыха студентов и купили самую красивую. Люди должны жить в красоте, тогда их чаще посещают возвышенные мысли. Я закажу розы для вашей обители.

— Спасибо, дон Иниго, но мои... личные розы... Вы дадите на них разрешение?

Он рассмеялся:

— Ты неисправима, Лионелла!