Русские горки. Конец Российского государства - Дмитрий Калюжный Страница 80

После этого конфликта комиссия были ликвидирована.

Шли крайне занимательные споры о наших военных расходах.

По расчётам ЦРУ получалось, что ещё в брежневский период СССР ухитрялся тратить на армию больше, чем США, при меньшей нагрузке на экономику. Так, в 1974 году военные расходы СССР были на 1/5 выше, чем в США, при этом их доля в валовом национальном продукте была 6 % и 7 % соответственно. Получалось, что советская военная экономика того времени была эффективнее американской. (Мы уже упоминали об этом, и скажем ещё ниже.)

На самом деле никаких достоверных данных о советских военных расходах не существовало не только в США, но и в СССР. Подавляющая часть советских военных затрат растворялась в статьях расходов на народнохозяйственные нужды, и оборонные предприятия списывали свои социальные и другие накладные расходы по статьям затрат на военную продукцию. Цены, по которым продавалось оружие государству, были условными и ничему не соответствовали.

В последние годы перестройки военная тема широко дебатировалась. Дело в том, что ЦРУ и в это время оценивало наши военные расходы как не очень высокие. Зато государственный департамент США и его же министерство обороны настаивали, что они существенно выше. Штатам завысить эти расходы надо было для вящего унижения СССР, чтобы представить его всемирным пугалом, монстром, который ради уничтожения «цивилизации» ограбил собственный народ.

Высшие вожди перестройки взяли сторону госдепа США. Шеварднадзе заявил в мае 1988 года, что военные расходы СССР составляют 19 % от ВНП. Затем, в апреле 1990 года, Горбачёв округлил цифру до 20 %. Так «перестройщики» добрались до главного пункта, особо интересовавшего нашего противника по «холодной войне».

В 1989–1991 годах с подачи Горбачёва и Шеварднадзе печать и телевидение переполнили высказывания об армии как основном «бремени советской экономики». Чаще всего цитировались подсчёты академиков Ю. Рыжова и Г. Арбатова; вопреки официально объявленным на 1989 год цифрам (военный бюджет СССР был утверждён в размере 20,2 миллиарда рублей, или примерно 2 % советского ВНП), они считали, что советские военные расходы никак не могут быть ниже 200 миллиардов рублей.

В конце 1991 года, ещё до развала Советского Союза, вновь назначенный начальником Генерального штаба Вооружённых Сил СССР генерал армии В. Лобов заявил, что военные расходы страны составляют 1/3 и даже более от ВНП, то есть свыше 300 миллиардов долларов по официальному обменному курсу того времени.

Но давая свои оценки военным расходам СССР, ни Горбачёв, ни генерал Лобов, ни академики Рыжов, Арбатов и Богомолов никогда не приводили никаких доказательств в подтверждение своих слов. Однако нетрудно заметить, что эти оценки поразительно напоминали те цифры, которыми оперировали эксперты Пентагона, обвиняя ЦРУ в недооценке советских военных расходов. Это наводит на всякие нехорошие мысли в отношении наших вождей.

В это время США тратили на военные нужды около 300 миллиардов долларов в год, а официальный курс доллара равнялся примерно 60 копейкам. Простое деление военного бюджета США (с прибавлением к нему 25–30 %) на этот курс давало примерно ту цифру, которую приводили советские политики и экономисты. Такая «методика» представлялась им обоснованной, ибо они исходили из наличия официально провозглашённого военного паритета между СССР и США.

Но ЦРУ стояло на своём, утверждая, что военные расходы СССР в 1989 году никак не превышали 130–160 миллиардов рублей. Оценки же Горбачёва, Лобова и других именитых советских политиков и специалистов о гораздо более высоких масштабах этих расходов оно объявило ничем не обоснованными. Кому верить в данной ситуации — ЦРУ или руководителям СССР, подпевавшим государственному департаменту США, решить довольно трудно.

Национальная политика в СССР, как и в Российской империи, не имела ассимиляционного характера. То есть, русские не поглощали нацменьшинств. Так, четыре переписи населения (с 1959 по 1989 год) показали небольшое, но постоянное снижение доли русских в населении СССР (с 54,6 до 50,8 %). Численность же малых народов, которые первыми исчезают при ассимиляции, регулярно росла — даже столь малочисленных народов, которые по западным меркам теоретически не могут уцелеть и не раствориться.

Перед лицом всего мира каждый житель Российской империи мог считать себя русским — это просто синоним нынешнего слова «российский». Вспомним, что русскими называют даже сегодня и евреев в Нью-Йорке, и выехавших из России немцев в Германии.

И точно так же, как ранее русский, позже советский народ сложился как продукт длительного развития единого государства. Граждане этого государства, какой бы национальности они ни были, воспринимали СССР как отечество и проявляли лояльность к символам этого государства. Согласно всем современным представлениям о государстве и нации, советский народ был нормальной полиэтнической нацией, не менее реальной, чем китайская, американская, бразильская или индийская нации. Единое хозяйство, единая школа и единая армия связали граждан СССР.

А экономическую основу этого государства составляла общенародная собственность. Приватизация промышленности без разделения Союза была невозможна; раздел общего достояния сразу порождал межнациональные противоречия. Так и вышло: как только был декларирован переход к рынку, и возникла перспектива приватизации, республиканские элиты в короткие сроки создали националистическую идеологию и внедрили её в сознание соплеменников, применяя те же способы, что и общесоюзная гласность — но с другими акцентами.

И эти заведомые разрушители великой страны получили поддержку влиятельных идеологов перестройки в центре! Сепаратизм соединился с подрывом государства изнутри.

В мае 1989 года Балтийская ассамблея заявила, что нахождение Латвии, Литвы и Эстонии в составе СССР не имеет правового основания. На II Съезде народных депутатов СССР (январь 1990 года) рассмотрели вопрос об оценке пакта Молотова-Риббентропа по результатам работы специальной парламентской комиссии под руководством А.Н. Яковлева. Пакт, разумеется, осудили, и «прибалтийская модель» создала культурную и идеологическую матрицу для националистических движений в других республиках СССР. В центре политического процесса, в Москве, и особенно в верховных органах власти выдвинули идею освобождения нерусских народов от русского «колониального господства» ради их политического самоопределения. Г.В. Старовойтова, главный в то время эксперт демократов по национальному вопросу, заявляла, что нации есть основа гражданского общества, и их самоопределение приоритетно. Государственный интерес уже не учитывался.

Положение усугубилось после выборов народных депутатов Верховного Совета РСФСР (1990), на которых победили радикальные демократы. С этого момента высший орган власти России — ядра СССР — оказал безоговорочную поддержку всем актам суверенизации союзных республик.

С разделением страны не стоило бы и спорить, если бы были хоть какие-то расчёты, показывающие, что в «разделённом» Союзе улучшилась бы экономическая ситуация, повысился уровень жизни народов. Но об этом никто не думал; отказ от единства был выгоден только и исключительно элитам бывших республик СССР. А вот и подтверждение: Россия сразу заключила двусторонние договоры с Украиной, Казахстаном, Белоруссией, Молдавией и Латвией, не имеющие никакого экономического значения. Их смысл был в том, что впервые республики были декларированы как суверенные государства — национальным элитам развязали руки.