Дмитрий Донской - Николай Борисов Страница 8
Дмитрий Донской - Николай Борисов читать онлайн бесплатно
Нанесенная на карту траектория распространения «черной смерти» в 1347–1352 годах напоминает огромную петлю, захлестнувшую всю Европу и Ближний Восток. В этой петле задохнулись сотни тысяч людей разных племен и народов.
Как это нередко бывало в истории, у начала больших событий оказался маленький, случайный человек — приближенный правителя Золотой Орды хана Джанибека по имени Могул-Буга. Занимая должность бекляри-бека (первого министра), он был назначен командующим войсками, посланными в Крым для взятия Каффы (современная Феодосия). Город был хорошо укреплен, а жившие в нем генуэзцы оказали степнякам упорное сопротивление. Ни первая (1344 год), ни повторная (1345) осада Каффы не принесла успеха. Раздосадованный Могул-Буга приказал с помощью катапульты перебросить в город тело человека, недавно умершего от чумы. Этот приказ имел ужасные последствия. В переполненном людьми осажденном городе болезнь стала распространяться очень быстро. Спасаясь от беды, местная знать поспешно отплыла на родину — в Геную и Венецию. Однако беженцы уносили с собой и невидимые бациллы чумы. Константинополь стал новой сценой для торжества «черной смерти». Вскоре Византия и всё Средиземноморье были охвачены губительной заразой.
Средневековые арабские историки также отметили небывалую эпидемию и ее гибельные последствия. Ибн ал-Варди сообщает следующее: «В 747 году (24 апреля 1346 — 12 апреля 1347) приключилась в землях Узбековых чума, [от которой] обезлюдели деревни и города; потом чума перешла в Крым, из которого стала исторгать ежедневно по 1000 трупов, или около того, как мне рассказывал об этом заслуживающий доверия купец. Затем чума перешла в Рум (Константинополь. — Н. Б.), где погибло [много] народу. Сообщал мне купец из людей нашей земли, прибывший из того края, что кади (мусульманский судья. — Н. Б.) Крымский рассказывал [следующее]: „Сосчитали мы умерших от чумы, и оказалось их 85 тысяч, не считая тех, которых мы не знаем. В настоящее время чума на о. Кипре, да голод великий также“. В месяце реджебе 749 года (25 сентября — 24 октября 1348) чума перешла в Халеб (город Алеппо в Сирии. — Н. Б.) — да устранит Аллах от нас зло ее! Чума эта, говорили нам, началась в „Стране Мраков“ (мифическая страна на крайнем севере Европы. — Н. Б.), за 15 лет до этого года. Сочинил я на нее Послание, которое назвал „Вестью о Чуме“» (11, 237).
Невидимый меч чумы разил сильнее, чем меч войны. Вот как выглядело это бедствие в одном из самых цветущих городов тогдашней Европы — Флоренции:
«Страшная, свирепствовавшая по всей Европе эпидемия чумы 1348–1359 годов выкосила больше двух третей населения Флоренции. В городе, насчитывавшем около 120 тысяч жителей, умерло больше 80 тысяч, а вместе с жителями близлежащих деревень — 96 тысяч! Демографический подъем, наметившийся к 1380 году (60 тысяч жителей), был оборван новыми волнами эпидемий: в 1427 году, согласно налоговому цензу (catasto), в городе насчитывалось всего 37 тысяч жителей! Флоренция могла еще выдержать сравнение с Севильей и Лондоном (по 50 тысяч жителей), но очень бледно выглядела рядом с крупнейшими городами Италии — Неаполем и Венецией, насчитывавшими по 100 тысяч человек» (176, 21).
Обогнув всю Европу, чума, как бы затягивая свою роковую петлю, с запада пришла в русские земли. Летописи отражают развитие эпидемии с разной степенью полноты. Особое внимание к этой теме (как и вообще к теме Божьего гнева) проявляет составленная под началом митрополита Даниила и переполненная церковной риторикой Никоновская летопись (1520-е годы). Под 6854 (1346) годом она повторяет известие Троицкой летописи о начале мора в Орде (41, 217). Под 6857-м (1349-м) Никоновская летопись дает уникальное известие: «Того же лета мор бысть на люди в Полотске» (41, 221).
Ближайший сосед Полоцка и его торговый партнер Смоленск через два года тоже был охвачен эпидемией. «Того же лета мор бысть велик в Смоленьсце на люди», — сообщает Рогожский летописец под 6860 (1352) годом (43, 61). Заметим, что датировка событий середины XIV столетия в летописях весьма сбивчива. Возможная неточность составляет год, а иногда и более.
Понятно, что такое бедствие не могло остаться без внимания летописцев. Но как всегда изначальная версия летописного рассказа короче и прозаичнее расцвеченных риторикой и домыслами более поздних редакций. Синодальный список Псковской Второй летописи (конец XV века) дает лишь краткое сообщение: «В лето 6860 (1352). Бысть мор зол въ Пскове и по селом и по всей волости хракотныи (кровохарканье служит признаком легочной формы чумы. — Н. Б.); о сем пространне обрящеши написано в Руском летописци» (62, 27).
Новгородский архиепископ Василий был человеком мужественным и решительным. Он отправился в охваченный эпидемией Псков и там совершил крестный ход и молебен. Этот вызов судьбе стоил ему жизни. Во Пскове владыка занемог и умер на обратном пути. «Сана светлостью не умолена бывает смерть: на всех внизаеть многоядныа своа зубы», — философски замечает по этому поводу летописец (62, 99).
Рассказав о кончине архипастыря, псковский летописец возвращается к общей картине «Великого мора». Он вспоминает, что упустил один важный вопрос: откуда, из каких краев пришла на Русь небывалая беда? Подобные географические (или топографические) изыскания имели не только отвлеченно-познавательный характер. Найти первоисточник беды, ее непосредственного виновника необходимо было для правильного понимания причинно-следственных связей как на небесном, так и на земном уровнях. Не случайно, рассказывая о больших городских пожарах, летописец обязательно отмечает, откуда, из какого дома началось распространение огня.
На вопрос о географическом происхождении «Великого мора» летописец дает уклончивый ответ:
«Некотории же реша: той мор из Ындискои земли от Солнца града» (62, 102).
«Солнечный град Фригийской страны» — Илион во Фригии, в районе древней Трои (4, 253). Фантастическое на первый взгляд выведение псковской чумы из Индии в действительности не столь уж фантастично. Некоторые районы Индии ученые относят к эндемическим (постоянным) очагам чумы.
Из Пскова мор перекинулся в Новгород:
«В лето 6860 (1352). Бысть мор силен велми в Плескове… Того же лета бысть мор силен в Новеграде, прилучися приити на ны, по человеколюбию Божию, праведному суду его; вниде смерть в люди тяжка и напрасна, от Госпожина дни (праздник Успения Богоматери 15 августа. — Н. Б.) почалося нольне (аж, даже. — Н. Б.) и до Велика дни (то есть до Пасхи, 24 марта 1353 года. — Н. Б.), множество бещислено люди добрых помре тогда. Сине же бысть знамение тоя смерти: хракнеть кровью человек и до треи день бывъ да умрет. Не токмо же в едином Новеграде бысть сиа смерть, мню, яко по лицю всея земъля походи; и ему же Бог повеле, тъ умре, а его же снабди (сохранил. — Н. Б.), сего кажа (показывая. — Н. Б.) наказует, да прочее дни о Господе целомудренно и безъгрешно поживем» (18, 363).
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии