Воеводы Ивана Грозного - Дмитрий Володихин Страница 8

Ливонская война постепенно отгорала. Начались переговоры с польским и шведским королями, и для русских воевод настала пора переходить с одного театра военных действий на другой. Лучшие военачальники отправляются на «замирение черемисы», поднявшей восстание на казанских землях, да на южную «береговую службу».

Осенью 1582 г. Хворостинин идет вторым воеводой большого полка «на Казань… горной черемисы воевать, что черемиса заворовалась». На следующий год он получает назначение к южным рубежам. В январе 1584 г. Дмитрию Ивановичу дали под команду полк правой руки в армии, отправленной против бунтовавшей «луговой черемисы» в казанской земле.

Двенадцать лет, прожитые им после Молодей, до отказа наполнены были сражениями и походами. Один только список боевых действий, в которых участвовал тогда Хворостинин, вызывает мысль, что он работал на износ, как безотказная военная машина. Хворостинин воюет из год в год, причем на самых ответственных и опасных участках. Даже для тех служилых аристократов, которые прочно вошли в военную элиту России и связали свою жизнь не с Боярской думой и не с управлением приказными делами, а именно с военной службой, «график назначений» Дмитрия Ивановича выглядит необыкновенно жестким.

Как видно, князь относился к той драгоценной породе русских людей, которая способна была, взвалив большое дело себе на хребтину, волочь его до полного исполнения, не щадя сил и не прося поблажек. Эти-то и поднимали великие царства. Отвагою своей, выносливостью, превосходящей всякое вероятие, и чудовищной энергией в деле.

Иван Грозный, как уже говорилось, относился к службе бессменного «командарма» без особой благодарности. В марте 1584 г. государь Иван Васильевич скончался. На закате жизни он сдал полякам и шведам русские завоевания в Ливонии и даже отрезал в их пользу большой кусок русской территории с городами и крепостями.

При новом государе

При его преемнике военную деятельность князя Хворостинина оценили по достоинству. Царь Фёдор Иванович пожаловал князю высший «дворовый» (т. е. придворный) чин боярина, дававший право участвовать вместе со всей Боярской думой в обсуждении важнейших государственных дел. Да и в воеводских чинах Дмитрий Иванович при новом царе продвинулся весьма высоко.

Правда, действительные и ясные заслуги перед Россией, показанные на поле боя, сыграли тут не первую роль. Признание и возвышение Хворостинина при Фёдоре Ивановиче связано с тонким обстоятельством семейных связей. Вся русская служилая аристократия пронизана была нитями родства, игравшими роль самых прочных скреп. Родство делало человеку карьеру, оно же могло и погубить его, когда высокопоставленная родня попадала в опалу, а то и на плаху.

Фёдор I Иоаннович. Парсуна

Так вот, князь Дмитрий Иванович Хворостинин приходился родней Годуновым: его дочь вышла замуж за Степана Степановича Годунова. А Борис Фёдорович Годунов — шурином самому царю. Именно он стоял за спиной Фёдора Ивановича, в течение полутора десятилетий удерживая под своим контролем кормило высшей власти в Московском государстве. Царствовал сын Ивана Грозного, но правил Борис Годунов.

Хворостинины стали верными сторонниками придворной «партии» Годуновых, им поручались ответственные дела, они участвовали в борьбе с главными врагами Годуновых — Шуйскими. И невенчанный монарх Борис Фёдорович отвечал Хворостининым милостями и «жалованием». Как пишет историк А.П. Павлов, «…Хворостинины постоянно служат при дворе, упоминаются на званых царских обедах, участвуют во многих крупных походах» ^[18].

Для начала Дмитрию Ивановичу был дарован высший думный чин боярина, давно «оплаченный» бесконечными службами. Воевода постепенно оказывается крупным землевладельцем. За ним и его сыновьями по документам конца XVI — начала XVII столетия числятся многие тысячи четвертей земли.

И, конечно, Дмитрий Иванович резко идет вверх в армейской иерархии. Он становится крупнейшей фигурой в организации обороны степных окраин Московского государства от бандитских нападений татар.

В конце 1584 г. его назначили первым воеводой большого полка в трехполковой рати, отправленной к Рязани. Однако в командование он вступил не сразу — первое время его замещал другой военачальник, князь Василий Фёдорович Жировой-Засекин. Документы того времени глухо сообщают: Хворостинин «прислал к государю… бить челом, сказался болен». Это случай для русской армейской жизни крайне редкий, а для безотказного Дмитрия Ивановича и вовсе странный. Ведь он должен был радоваться подобному повышению по службе… Одно из двух: либо он и впрямь слег — ведь самый крепкий человек с трудом выдержит тот бешеный «режим эксплуатации», в котором жил воевода; либо мутная политическая обстановка в Москве требовала постоянного присутствия Дмитрия Ивановича, и он решил пожертвовать столь высокой честью ради более важных вещей.

Видимо, всему виной была именно хворь: через полгода, в июле 1585-го, Хворостинин оказывается все-таки во главе этой рати и совершает бросок под Шацк «по ногайским вестям». Тогда он фактически оказался командующим оборонительными силами юга России.

Играть эту высокую роль ему придется и позднее.

Так, весной 1587 г. в Москве становится известно, что орда крымского хана двинулась для вторжения в порубежные земли Московского государства. Навстречу ей двинули значительные силы, разошедшиеся по городам и крепостям. А затем, в конце мая, три полка ударных сил отправились под командой князя Д.И. Хворостинина в район Тулы. Через месяц крымцы общей численностью в 40 000 рискнули прорываться в районе Кропивны, взяли острог, однако до большого вторжения дело не дошло. Объединенные силы русской армии сконцентрировались у Тулы, угрожая неприятелю. Был там и Дмитрий Иванович — как первый воевода передового полка при главнокомандующем Иване Васильевиче Годунове, родственнике некоронованного правителя страны. Татары побоялись тогда прямого столкновения и отошли.

Осенью 1587 г. и весной 1588-го Дмитрий Иванович выходит с войсками для обороны южнорусских земель в высоких воеводских чинах. На него то и дело «бьют челом» иные служилые аристократы, добиваясь местнического суда. Наконец в марте 1588 г. он сам в ярости обвиняет князя Кашина в «бесчестии». Тот сидел воеводой в Новосильской крепости и жаловался, что-де родовая честь ему не велит подчиняться Хворостинину — одному из двух главных воевод в оборонительном корпусе на юге России… ^[19] Несмотря на челобитья недоброжелателей, положение Хворостинина при дворе остается прочным.