Политическая история брюк - Кристин Бар Страница 8

Мы уже неоднократно упоминали униформизацию гражданского костюма. Что в нем есть от военной униформы? Разве униформа — не самая подходящая для этого революционного момента модель одежды? К такому выводу приходишь при чтении Даниэля Роша и Ричарда Ригли. Начиная с эпохи Людовика XIV офицеры и солдаты одеваются более-менее одинаково, хотя различия в качестве ткани, знаках различия на галунах и погонах сохраняют иерархию видимой. В то же время продолжают существовать элитные войска, которые гордятся своей исключительностью, проявляющейся в одежде. Можно вспомнить, например, яркий облик гусар с их киверами, усами, сапогами из мягкой кожи и «венгерскими кюлотами, длинными как брюки».

Функции «одевания в униформу» многочисленны: более эффективно вести бой, отличая своих от противника, распознавать представителей разных армий, привлекать рекрутов, одевать тело и держать его прямо, обеспечивать гигиену, улучшать состояние здоровья, отличать гражданского от военного (тоже подверженного моде), повышать престиж парадов. Униформа должна придавать форму телу и духу, способствуя слиянию индивида с определенной социальной ролью, особенно подчеркивая, что он вынужден играть, поскольку речь идет об осуществлении законной жестокости, являющейся продолжением политической власти. Как и о брюках, об униформе говорят, что она проста и функциональна. Но от принципов до реальной жизни далеко, и последняя порой бывает жалкой или более сложной, чем предполагает теория.

Начиная с 1789 года военная одежда пользуется бешеной популярностью. По данным Le Cabinet des modes, «военная одежда — это слишком новая вещь…, чтобы она сама по себе не стала объектом моды. Поэтому наша молодежь с ней практически не расстается; как не расстается она и с ружьями, парадами и учениями… Надо верить достоинству француза; он будет часто и с удовольствием надевать одежду, которая будет напоминать о том, как он завоевал свою свободу». Отсюда рождается идея, что следует положить конец анархии, позволяющей кому угодно носить униформу, изменяя ее по своей прихоти. Это произойдет в 1791 году.

Во времена Революции солдаты перейдут с белого — королевского цвета, символа справедливости и вечности, — на синий. Гражданское ополчение, Национальная гвардия, созданная в 1789 году, носит синие куртки и белые панталоны (декрет от 23 июля 1790 года). 14 октября 1791 года униформу гвардии начнет носить и регулярная армия. Объединение двух армий («васильков» и «белозадых»), случившееся в феврале 1793 года, должно произойти в том числе и с помощью введения единой униформы. Результат, безусловно, не совсем соответствует ожиданиям: старая униформа и старые знаки различия сохраняются, а униформа сама по себе становится престижной, вызывая зависть у гражданских лиц, причем обоих полов. Цвет нередко символизирует момент трансформации (как в противостоянии «белых» и «синих» на западе Франции). Распространение брюк во всем обществе — за счет привлечения все большего числа мужчин к внешним и внутренним сражениям — важный факт, который придает этому предмету одежды дополнительное значение — мужества военной профессии и геройской славы на поле сражения. Что касается стремления к униформизации, которая коснулась прежде всего армии, то оно будет иметь важные последствия для гражданского общества. Понятие гражданина-солдата конкретизируется в одежде. К примеру, Жан-Франсуа Барийон, 1 июня 1793 года представляя собственный проект конституции, выступает за униформу для детей, «солдат родины», и даже придумывает национальный костюм — небесно-голубого и зеленого цветов, чтобы избежать королевских цветов — синего и белого, которые напоминают о первой фазе Революции. Яркие цвета запрещены — представить розовую форму солдат принца де Линя теперь невозможно.