Я заплатил Гитлеру. Исповедь немецкого магната. 1939-1945 - Фриц Тиссен Страница 8

На данном этапе я могу лишь обратиться к Вам и фюреру с настоятельной просьбой отказаться от политического курса, успешное проведение коего бросит Германию в объятия коммунизма, а провал будет означать гибель Германии. Постарайтесь найти способ предотвращения катастрофы.

В любом случае Германия должна восстановить конституционные нормы, дабы вернуть смысл договорам и соглашениям, закону и порядку.

В заключение я хочу выразить сожаление, что вместо откровенного разговора с Вами мне приходится писать из-за границы. Однако вы понимаете, что в моем случае было бы чрезвычайно глупо действовать иначе, учитывая судьбу политических противников, допустим, с 1934 года. Тот факт, что эти методы не изменились, подтверждает дело Ремница, который, как указано в моем письме от 22 сентября, умер в Дахау, и никто не позаботился сообщить о причине его смерти. Однако я не ожидал, что герр фон Риббентроп, не колеблясь, конфискует собственность покойного.

С уважением

(подпись) ФРИЦ ТИССЕН, депутат рейхстага».

Один из моих знакомых отправил это письмо с почты в Гейдельберге, зарегистрировав его на мое имя.

Это был окончательный разрыв. С того момента, как я честно информировал Геринга, я становился политическим противником национал-социалистов, которым помогал захватить власть. Я собирался остаться за границей, чтобы сохранить право на выражение собственного мнения и свободу действий.

Геринг до сих пор не признал получение моего письма. Но на этот раз у меня были причины подозревать, что он его получил, ибо 13 октября 1939 года гестапо наложило арест на всю мою собственность в Германии. Наверняка это был ответ на мое письмо. Мистер Рейнгардт, управляющий Коммерческим и Частным банком, глава Ассоциации германских частных банков, разослал всем немецким банкам секретный циркуляр, текст которого мне передали. Циркуляр гласил:

«На основании письма от 13 октября, присланного мне из управления тайной государственной полиции, находящегося в Берлине, я обращаю внимание всех членов нашей Ассоциации на следующее распоряжение, отданное государственной полицией Дюссельдорфа.

Во исполнение приказа маршала Геринга комиссару национальной обороны четвертого военного округа, гаулейтеру и старшему президенту Тербовену все состояние объявленного государственным преступником доктора Фрица Тиссена, Мюльхайм-Рур, Шпельдорф, переводится под контроль государства в соответствии с параграфом I декрета от 28 февраля 1933 года и параграфом I закона о тайной полиции. Единственный, кто уполномочен распоряжаться этими средствами, – доверенное лицо маршала Геринга, а именно комиссар национальной обороны, гаулейтер, старший президент Тербовен.

Поскольку не представляется возможным точно оценить состояние герра Тиссена и его жены, приказываю вам разослать всем банкам конфиденциальный циркуляр с требованием в течение пяти дней после получения этого распоряжения сообщить обо всех счетах, депозитах и банковских депозитных ячейках на имя Фрица Тиссена и его жены, урожденной Амалии цур Хелле, родившейся 9 декабря 1877 года в Мюльхайм-Руре. Это сообщение отправить в штаб-квартиру полиции в Дюссельдорф на имя старшего советника доктора Хассельбахера или его заместителя.

Хайль Гитлер!

Руководитель экономической ассоциации

Германских частных банков

(подпись) Рейнгардт».

Гаулейтер Тербовен назначил доверенным нацистского банкира Курта фон Шредера из кельнского банка Штейна. Шредер назначение принял.

Не вполне ясна юридическая фразеология текста этого приказа о наложении ареста на имущество. Можно опротестовать эту меру в отношении собственности моей жены, которая не совершала никаких преступлений lese majeste ^[1] против режима. Этот приказ практически базируется на законе, предоставляющем гестапо неограниченную власть. Ни один суд в Германии не имеет права оспаривать меры, принимаемые зловещим гестапо, даже когда оно посягает на свободу личности.

На самом деле этот арест имущества, обычно предварявший конфискацию, проводился в целях оказания на меня давления. Нацистские власти предпочитали выжидать, прежде чем принимать окончательное решение. А вдруг бы я оказался сговорчивым. Но я не дрогнул.

Два месяца спустя, 14 декабря 1939 года, официальная немецкая газета Reichsanzeiger объявила о том, что государство Пруссия конфисковало мое состояние на основании закона от 26 мая 1933 года о конфискации собственности коммунистической партии! Потрясающее бесстыдство.

Газетная публикация, подписанная в Дюссельдорфе главой правительства провинции, не опиралась на законный приговор суда. Пресса получила официальное распоряжение не упоминать об этом. Иностранные журналисты в Берлине, интересовавшиеся моим делом, также не обратили на это внимания.

Во всей этой истории поражала одна деталь. Конфискация осуществлялась государством Пруссия, а не правительством рейха. Однако, в сущности, собственность состояла главным образом из акций крупных промышленных предприятий, сталелитейных заводов, имевших огромное значение для национальной обороны. В обычных обстоятельствах при конфискации они должны были перейти рейху, но в этом случае никто не принял бы в расчет Геринга. Геринг же был не только президентом рейхстага, но и премьер-министром государства Пруссия! Геринг часто бывал у меня в гостях в Шпельдорф-Мюльхайме ^[2] и всегда восхищался маленькой, но весьма ценной коллекцией картин и гравюр; некоторые из них я дарил жене начиная с нашей свадьбы в течение сорока лет. Геринг – словно дитя; хочет иметь все, что видит. Конфискуя мою собственность от имени прусского государства, он мог не сомневаться в том, что эти картины, гравюры XVIII века и другие предметы искусства от него не ускользнут. Ибо Геринг – фактический властелин Пруссии. Он не раз это демонстрировал. И сейчас ему было недостаточно просто снять картины со стен моего дома в Мюльхайме и унести их. Он совершил набег на дом моего зятя в Штраубинге в Баварии, где завладел картинами, принадлежавшими моей дочери и ее мужу. И это при том, что мой зять – венгерский подданный.

Эти незначительные детали могут показаться несколько смешными. Тем не менее они очень важны с экономической точки зрения, ибо моя доля в крупнейшем германском металлургическом концерне «Объединенные сталелитейные заводы» не перешла к рейху, а была захвачена Пруссией. Очевидно, у Геринга были определенные мысли на этот счет. Действительно, владение большим количеством акций сталелитейных заводов могло спасти концерн «Рейхсверке Герман Геринг» от банкротства. В дальнейшем я подробнее расскажу об этом металлургическом предприятии.