Правдивая история завоевания новой Испании - Берналь Дель Кастильо Страница 8

После прибытия на Кубу командующего Хуана де Грихальвы, согласно моим записям, губернатор Диего Веласкес, узнавший о существовании богатых земель, приказал снаряжать большую армаду, гораздо большую, чем прежде; десять судов было скоро собрано в гавани Сантьяго де Куба, где Диего Веласкес постоянно находился: 4 наших, из прежней экспедиции, после основательного ремонта, и 6 других, собранных со всех концов острова. Началась и заготовка сухарей, хлеба из кассавы, копченой свинины и прочего провианта. Дольше всего шли разговоры о главном начальнике. Некоторые идальго предлагали в командующие Васко Поркальо, родственника графа де Ферия, а Диего Веласкес опасался, что он со всей армадой отложится от него; другие говорили, чтобы назначили Агустина Бермудеса или Антонио Веласкеса Боррего, или Бернардино Веласкеса, родственников губернатора, что не нравилось всем нам, солдатам, ибо мы хотели, чтобы назначили нашего прежнего командующего, отважного и честного Хуана де Грихальву.

Так шел спор. Но вот потихоньку и понемножку два наперсника губернатора Диего Веласкеса, его секретарь Андрес де Дуэро и контадор1 Его Величества Амадор де Ларес, сговорились с Эрнаном Кортесом, уроженцем Медельина. У Эрнана Кортеса была энкомьенда с индейцами на Кубе, и недавно он по любви женился на донье Каталине Хуарес Ла Маркайде, сестре Хуана Хуареса, который после завоевания Новой Испании жил в Мешико2. Секретарь и контадор ловко обладили дело, тем более что Кортес обещал им хороший пай в добыче, а та должна была быть немалая. При всяком случае не скупились они на вкрадчивые речи: много лестного они говорили о Кортесе, убеждая, что он единственный человек, подходящий для этого предприятия и что Диего Веласкес в его лице найдет неутомимого и неустрашимого командующего армады, который никогда не изменит ему, вдобавок, он был крестником Веласкеса, который был и посаженым отцом, когда Кортес венчался с доньей Каталиной Хуарес; наконец они убедили губернатора, и Кортес был назначен генерал-капитаном, и секретарь Андрес де Дуэро поспешил, по желанию Кортеса, пространно изложить на пергаменте хорошими чернилами все его полномочия и представил их ему в виде готового, надлежащим образом скрепленного документа. Выбор этот одним понравился, других обидел. Помнится, как в ближайшее после назначения воскресенье, когда губернатор Веласкес с подобающей свитой, вместе со знатными жителями города, прибыл на мессу и пригласил Эрнана Кортеса занять место по правую руку, некий шут, Сервантес «Сумасшедший» [(Cervantes el Loco)], подскочил к Веласкесу, состроил ему рожу и разразился насмешками: «Ну, дядя Диего не плохого ты генерал-капитана состряпал! Славное произведение: оно тебя быстро перерастет! Прощайся со своей армадой! Дай-ка и я пойду с ним, а то с тобой здесь, придется только плакать!..» Ясно, что шута кто-то подговорил, но удивительно, как все сложилось именно так, как сказал шут…

Но воистину Эрнан Кортес был избранником для превозношения нашей святой веры и служения Его Величеству, как впереди будет рассказано. Прежде же чем двинуться дальше, следует сказать, что доблестный и храбрый Эрнан Кортес — известный идальго, происходивший от четырех родов: во-первых, через своего отца Мартина Кортеса [-и-Монроя] - от рода Кортесов и от рода Монрой, а во-вторых [через свою мать Каталину Писарро-и-Альтамирано], — от рода Писарро и от рода Альтамирано. И поскольку был он столь доблестным, храбрым и счастливым полководцем, не буду называть его никаким из доблестных прозваний, ни Храбрым, ни маркизом дель Валье, а только Эрнаном Кортесом, потому что имя Кортеса и так пользуется таким большим уважением как во всех Индиях, так и в Испании, так же, как было известно имя Александра в Македонии, а среди римлян — Юлия Цезаря, Помпея и Сципиона, и среди карфагенян — Ганнибала, а в нашей Кастилии — Гонсало Эрнандеса, Великого Капитана3, и доблестному Кортесу излишне присваивать возвеличивающие прозвания, достаточно лишь его имени, так я буду его называть и впредь.

Эрнан Кортес, после своего назначения, сейчас же стал скупать всяческое оружие, в том числе аркебузы, порох и арбалеты, и другие военные запасы. Не забывал он также товаров для обмена и всего прочего. Наконец, и собственную свою персону он вырядил авантажнее прежнего: на шляпу нацепил плюмаж, а также золотую медаль. Красивый он был малый4! Но денег у него было мало, зато много долгов. Энкомьенда его была неплоха, да и индейцы его работали в золотых приисках, но все уходило на наряды молодой хозяйке. Впрочем, Кортес имел приятную наружность, тонкое обхождение и легко располагал к себе людей. Немудрено, что его друзья из купцов, которых звали Хайме Трия, Херонимо Трия и Педро де Херес, когда он получил должность генерал-капитана, снабдили его суммой в целых четыре тысячи песо золотом, да еще дали, под залог энкомьенды, на другие четыре тысячи песо множество разных товаров. Теперь Кортес мог себе заказать бархатный парадный камзол с золотыми галунами, а также велел изготовить два штандарта и знамена, искусно расшитые золотом, с королевскими гербами и крестом на каждой стороне, и с надписью, гласившей: «Братья и товарищи, с истинной верой последуем за знаком Святого Креста, вместе с ней победим»5. С этими знаменами он и стал, через герольдов и глашатаев, с трубами и барабанами, производить вербовку во имя короля и его губернатора Веласкеса, обещая всем долю в добыче, а после завоевания — энкомьенду с индейцами. Впечатление было громадное, и люди так и липли к вербовщикам. Сам же Кортес написал многие письма своим друзьям, приглашая их примкнуть к нему. И вот многие стали продавать все свое имущество, чтобы купить оружие и лошадь; другие готовили провиант и все остальное, что полагается в подобных случаях. Таким образом, уже в Сантьяго де Куба наша армада насчитывала более 350 солдат, и даже из самой свиты Диего Веласкеса отозвались многие. Пошел, например, Диего де Ордас6, [старший] майордом Веласкеса, может быть, по тайному приказу — блюсти интересы Веласкеса, уже начавшего не доверять Кортесу. Пошли и Франциско де Морла, и Эскобар, который звался «Пажем», и Эредия, и Хуан Руано, и Педро Эскудеро, и Мартин Рамос де Ларес, и многие другие друзья, сотрапезники и сродственники Диего Веласкеса, среди которых был и я.