За горами – горы. История врача, который лечит весь мир - Трейси Киддер Страница 8
За горами – горы. История врача, который лечит весь мир - Трейси Киддер читать онлайн бесплатно
По мнению Фармера, гаитяне с готовностью принимают действенные лекарства. Среди его больных есть десятки жрецов вуду, некоторые из них даже выполняют функции общественных медработников, приводя к Фармеру больных из своей паствы.
По сути, колдовство – это гаитянское объяснение страданий, но обвинения в колдовстве тоже могут вызвать страдания. Вот старая женщина входит в кабинет Фармера. Это с ней будет консультация по колдовству. Недавно Фармер увидел во дворе ее сына в подавленном состоянии и спросил его, что не так. “Моя мать ненавидит меня”, – сказал он. И в самом деле, его мать считает, что он наслал болезнь, которая убила другого ее сына. Когда она усаживается рядом с Фармером, он не говорит, что колдовства не существует, но объясняет, что в данном случае колдовство ни при чем. Женщина упрямо поднимает подбородок и отворачивается, но постепенно смягчается. Однако еще месяцы и месяцы пройдут до окончательного примирения с оставшимся в живых сыном. Когда она уходит, Фармер говорит, что ему “на 86 процентов смешно”. А на 14 процентов, как я понимаю, очень грустно.
Эта женщина уверяла, что ее сын “продал” своего брата, используя креольское выражение, которое когда-то применялось к рабам. (Возможно, гаитянские суеверия отчасти родились из страхов рабовладельцев, мучимых совестью.
Как пишет антрополог Альфред Метро, очень многие гаитянские верования и колдовские обряды родом из Нормандии, Берри, Пикардии и древнего Лимузена.) Более того, обвинения в колдовстве могут происходить и от зависти, которая нередка среди бедных. У “виноватого” сына домик лучше, чем у матери. На самом деле она хотела сказать доктору, что сын не заботится о ней, поэтому он мог и наслать колдовство, чтобы убить брата. Такие предположения и обвинения возникают из-за экономического неравенства, и они довольно распространены, по словам Фармера. Они ссорят друзей и разрушают семьи.
– Когда это дошло до меня, я подумал: эх, граждане! Мало того, что вы, гаитяне, подвержены всем несчастьям, вы еще и обижаете друг друга нелепыми подозрениями.
Проведя несколько дней в Канжи с Фармером, я уже привык к его рассуждениям на эту тему. Фармер называл их “повествования о Гаити”. Но не могу сказать, что он этим злоупотреблял. Он мог и подолгу дружелюбно молчать, в целом даже предпочитал тишину. Во всяком случае, проповеди случались не чаще, чем обычные разговоры. Но я пытался проникнуть в его мир и поэтому иногда сам подталкивал его к “повествованиям о Гаити”, иногда даже откровенно провоцировал. Зато уж стоило ему завестись, как все вокруг нас становилось примером для нравоучительных выводов о страданиях гаитянской бедноты, каковые порой, в свою очередь, служили наглядным пособием для лекции о страданиях бедняков всего мира. Иногда он делал паузу, ожидая реакции собеседника, и спрашивал: “Вы меня понимаете?”
Проблема в том, что откликнуться на проповедь всей душой у меня обычно не получалось. Мне было очень жаль, что так много гаитянских детей умирает от кори (не в районе обслуживания “Занми Ласанте”), но я понимал: мое сочувствие никогда не будет достаточно глубоким, чтобы удовлетворить Фармера. И в итоге я потом какое-то время еще на него же и досадовал – так нас порой раздражают люди, которым мы оказали медвежью услугу.
Пробегали, сливаясь, дни и ночи. Фармер любил говорить своим гарвардским студентам, что хороший врач ни в коем случае не должен показывать больному, что у него тоже трудности или что он торопится: “За соблюдение таких вот простых правил вы будете вознаграждены с лихвой”. Конечно, это означало, что многие его пациенты проводили целые дни в ожидании приема, а также что он почти всегда кончал работу затемно.
Через жалюзи на окнах высоко на стене позади его письменного стола я вижу звезды, мерцающие в теплой ночи. Молодой человек с грустным лицом садится на стул рядом с Фармером и разглядывает свои ноги, обутые в потрепанные кроссовки с треснувшими подошвами. Его зовут Ти Офа. Он болен СПИДом. В Бригеме Фармер руководит обслуживанием больных СПИДом и здесь лечит Ти Офа так же, как делал бы это в Бостоне, борясь с сопутствующими инфекциями, чтобы они не превратились в хронические. В “Занми Ласанте” нет технической возможности определить вирусную нагрузку и уровень лимфоцитов CD4. Но по своему богатому опыту Фармер знает, что болезнь у Ти Офа приближается к финалу, когда вирус размножается неудержимо.
Ти Офа говорит:
– Мне стыдно.
– Любой может подхватить эту болезнь. Я уже тебе говорил, – отвечает Фармер.
Он открывает ящик стола и достает большую пластиковую бутылку. В ней лекарство – индинавир, один из новых ингибиторов протеазы, используемых для лечения СПИДа.
В настоящее время никто не лечит неимущих гаитян новыми антиретровирусными препаратами. На самом деле в отсталых странах больных СПИДом бедняков практически не лечат вовсе. Даже друзья Фармера среди местных чиновников от здравоохранения говорили ему, что лечить СПИД такими методами в Канжи – безумие, и, конечно, многие специалисты международного здравоохранения с этим согласились бы. Если оставить в стороне прочие аргументы, новые лекарства от СПИДа обойдутся “Занми Ласанте” примерно в пять тысяч долларов в год на одного больного. Тем не менее Фармер начал лечить некоторых больных по схеме тройной терапии. Несколько месяцев назад он выступил в Массачусетсе с докладом под названием “Кембридж борется со СПИДом” и сказал там: “Кембридж борется со СПИДом, но не очень энергично”.
Он тогда беспокоился, не зашел ли слишком далеко, но в результате, по его же предложению, медицинские работники, слушавшие доклад, а также люди, больные СПИДом, собрали довольно много неиспользованных лекарств, так что Фармер смог взять на лечение еще несколько пациентов в Канжи. И намерен лечить еще больше. При поддержке коллег в Массачусетсе он разрабатывает заявки на гранты, чтобы обеспечить постоянный запас лекарств в нужном объеме. Они найдут деньги, сказал он мне. “Разумеется, мы найдем деньги”.
Он вынимает и показывает Ти Офа драгоценную бутылку с лекарством. Встряхивает ее, так что таблетки внутри побрякивают. Он говорит Ти Офа, что начинает курс лечения этим лекарством и еще двумя другими прямо сейчас. Хотя ВИЧ-вирус не будет уничтожен, объясняет Фармер, но симптомы болезни исчезнут, и если все пойдет хорошо, Ти Офа проживет много лет, как будто никогда и не был инфицирован. Только он должен пообещать ни в коем случае не пропускать ни одного приема лекарства.
Ти Офа говорит, что не пропустит. Он все еще разглядывает свои кроссовки. Фармер подвигается к нему ближе:
– Ты надежду-то не теряй.
Ти Офа поднимает глаза на него:
– Да вот с вами поговорил, и уже легче. Чувствую, сегодня точно смогу заснуть. – Ему хочется с кем-то поделиться, и, похоже, он знает, что здесь его охотно выслушают. – Положение у меня тяжелое. Я все время стукаюсь головой, потому что у нас очень тесно. У нас только одна кровать, я пускаю детей спать на ней и поэтому сам сплю под кроватью. И я об этом забываю, сажусь и ударяюсь головой. Докте Поль, я не забыл, что вы для меня сделали. Когда я заболел и никто не хотел даже дотронуться до меня, вы приходили, сидели на моей кровати, положив руку мне на голову. Вы приходили к больным вечером так поздно, что жителям деревни приходилось привязывать собак. – И Ти Офа объявляет: – Я хочу принести вам курицу или поросенка.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии