Секретная миссия в Париже. Граф Игнатьев против немецкой разведки в 1915–1917 гг. - Валерий Авдеев Страница 8

Редль пришел за своим пакетом через восемь дней. Он был в это время начальником штаба армейского корпуса в Праге. Получив пакет, он сунул его в карман и сел в такси. Барышня на почте выбежала предупредить сыщика, но не сразу его нашла, и смогла указать только на удаляющееся такси. Сыщик вскочил в первое попавшееся такси и последовал за Редлем. Он не был уверен, что следит за тем человеком, который получил пакет, так как улица была переполнена, а лицо человека, получившего пакет, сыщик не видел. Когда Редль, подъехавший к Гранд-отелю, вышел из такси и направился в свой номер, сыщик, предъявив швейцару жетон, сказал:

— Человек, вошедший в отель и сейчас поднимающийся по лестнице, является государственным преступником, за которым я слежу.

— Нет, вы ошибаетесь, сударь, — возразил швейцар. — Это не государственный преступник, а начальник десятого корпуса.

Сыщик хотел было удалиться, когда в холл гостиницы вошел таксист и сказал:

— Я только что привез к вам пассажира с Главного почтамта, который забыл в салоне моего такси перочинный ножик, вот он.

Швейцар взял нож, а в это время Редль, побывав в своем номере, спускался по лестнице. Сыщик обратился к швейцару и сказал:

— Спросите, не его ли это ножик.

Швейцар вежливо спросил Редля. Редль поколебался и сказал, что нож принадлежит ему, поблагодарил и положил нож в карман, вышел из отеля, сел на извозчика и поехал в Генштаб. Сыщик, последовавший за Редлем, опередил его. Когда Редль зашел по делам в канцелярию Генштаба, сыщик поспешил в кабинет начальника Генштаба Конрада фон Хещендорфа и рассказал ему всю историю. Вошел Редль, и К. фон Хещендорф сказал ему:

— Вы знаете, что мы уже три года ищем шпиона в Генеральном штабе, который нас предает. Я должен всех подозревать.

— Да, — ответил Редль, — я даже самого себя подозреваю и до сих пор удивляюсь, что мы его не раскрыли.

— В таком случае выверните свои карманы.

— Я раскрыт, — сказал Редль и подал Конраду пакет.

Редля тотчас арестовали и два его товарища повезли полковника в Гранд-о тель. Там ему будто бы дали бесшумный браунинг, и он застрелился. Я лично думаю, что он был застрелен. Чего я не понимаю, так это то, как он мне успел написать по условленному адресу короткую открытку и ее отправить по почте. В ней было только три слова: Ich bin verraten. Grutli (“Я раскрыт. Грутли”), условленная его подпись, по которой я с ним переписывался» [9].

Такова версия ареста Редля в изложении Д.И. Ромейко-Гурко. Впрочем, она ничем не отличается от австрийской. Но существует и еще одна версия, согласно которой в действительности на русскую военную разведку работал кто-то из наиболее высокопоставленных чинов австрийского Генштаба, может быть, даже один из заместителей Конрада фон Хещендорфа. Согласно ей, разоблачение и самоубийство полковника Редля, имевшего, как утверждают, нетрадиционную сексуальную ориентацию, были спровоцированы австрийской контрразведкой с тем, чтобы скрыть истинное лицо агента в военных верхах этой страны. Забегая немного вперед, скажем, что не исключено, что этим лицом был тот самый офицер австрийского Генерального штаба, с которым во время войны встречался герой нашего повествования граф П.А. Игнатьев. Но об этом мы расскажем в следующих главах.

Упоминавшийся нами Н.С. Батюшин, возможно, знавший имя истинного русского агента в австрийском Генштабе, унес его тайну в могилу, отказавшись назвать после войны Вальтеру Николаи имена своих агентов в Вене и Берлине. Он ответил бывшему шефу германской военной разведки, что обо всем напишет в своей книге. Разумеется, в мемуарах Н.С. Батюшина, вышедших после войны, никаких сведений о русской агентуре в Германии и Австро-Венгрии не содержится. Он оказался верен традициям офицеров русской военной разведки: имя агента знает только его куратор и начальник разведки. Остальным сотрудникам разведки знать ее агентуру не положено. Эта традиция свято соблюдается и в наши дни.