Последний английский король - Джулиан Рэтбоун Страница 8
Последний английский король - Джулиан Рэтбоун читать онлайн бесплатно
– Продолжай, – пробормотал он.
Две усадьбы с поместьями – «маноры». Та, что лежит в полумиле справа, у более крутого ската горы, называется Шротон, а дальняя, в трех милях отсюда, которая тянется с севера на юг и граничит со следующей грядой холмов, – Иверн.
– «Иверн». Это похоже на язык ютов [18].
Уолт с некоторым удивлением взглянул на своего спутника.
– Может быть, – сказал он. Что-то такое говорил ему и монах из монастыря Шефтсбери.
Усадьбы похожи друг на друга. В каждой есть господский дом, низ которого занимает большой зал с деревянными балками, а на втором этаже, под черепичной крышей – спальня. Вокруг главного дома лепятся флигеля для женщин и детей, хозяйственные пристройки, сараи, конюшни, амбары, землянки, где живут слуги.
– То есть рабы?
– Они рабы, но...
– Но вы обращались с ними как с членами семьи, да?
Уолт почувствовал насмешку и вздрогнул от гнева.
– Пусть так.
Он мог бы сказать Квинту, что большинство рабов со временем так или иначе получали вольную, приравнивались к свободным крестьянам и занимали свое место в упорядоченном целом. Они перебирались в деревню, получали собственный земельный надел, однако Уолт понимал, что положение крестьян, вынужденных отдавать своему господину множество часов изнурительного труда в уплату за право обрабатывать тот малый клочок земли, который они лишь условно могли назвать своим, во многих отношениях было не лучше участи рабов.
Усадьба огорожена, снаружи находится десять – пятнадцать домиков, где живут керлы [19]. В Шротоне, в отличие от Иверна, стоит церковь, небольшая, чуть больше амбара, стены, как и в крестьянских домах, сплетены из ивняка и обмазаны глиной, лишь столбы и перекрытия деревянные. Приехавший из Винчестера художник расписал стены, изобразив житие Господа нашего: Рождество, чудо превращения воды в вино, Воскресение. Постоянного священника здесь нет, он приезжает по воскресным и праздничным дням из монастыря Шефтсбери служить мессу, за ним посылают, если надобно совершить свадьбу, обряд крещения или заупокойную службу. Вокруг манора – поля, часть их принадлежит хозяину усадьбы, часть фримены берут в аренду или на правах фригольда, еще одна доля – в совместном пользовании. Вся земля обрабатывается общими силами, все устроено, и устроено хорошо. Лучше, чем когда-либо прежде, говорят старые люди, благословляя короля Эдуарда, святого короля, справедливого, разумного, доброго, который блюдет мир в стране. И, добавляет Уолт, вместе с ним благословляют советника короля, эрла Гарольда Годвинсона и его братьев, охраняющих границы и побережье страны столь бдительно, что о вражеских набегах почти забыли, они отошли в прошлое.
Лорды? Нет, мы не лорды – ни мой отец, хозяин Иверна, ни отец Эрики, владеющий Шротоном. Нам отведено свое место в едином целом. Каждый человек должен иметь своего господина. Мой отец – господин над людьми, живущими в поместье, но над ним – эрл Уэссекса [20], Гарольд Годвинсон, выше Гарольда – святой король Эдуард, а над Эдуардом – Господь Бог.
– А Папа?
– К черту Папу.
Существует порядок, мир, который мы все признаем... да, говорю тебе, все, от первого до последнего. Вот как это устроено: рабы и зависимые крестьяне сходятся обсудить свои дела, они могут предъявить жалобу, предложить что-то улучшить. Свободные общинники раз в месяц заседают в деревенском совете, он называется «мут». Представители от каждого совета образуют совет сотни, который собирается под руководством шерифа графства два или четыре раза в год. «Сотня» – это люди всех сословий, живущие в одном округе (прежде его действительно населяли сто семей, хотя со временем число их заметно возросло). Дважды в год созывается Витан [21]: эрлы, епископы, аббаты, таны, олдермены [22]собираются вместе и совещаются с королем. Эта система работала – любой голос, раздавшийся в стране, пусть даже в самом низу, слышали все, вплоть до самого верха.
– Греки называют это особым словом.
– Каким?
– «Демократия».
Да, это был рай, все было так, как и должно быть. Даже когда случалась беда – за год до моего рождения разразилась большая буря, когда мне было восемь, произошло землетрясение, потом мор поразил скот – со всем удавалось справиться, жизнь входила в свои берега, и возвращались ласточки, на южных склонах гор поспевал виноград, мед тек, как... мед, из меда варили пьянящий напиток, девушки танцевали, – о, как они танцевали! – коровы и козы давали густое молоко, свиней откармливали вплоть до конца ноября и закалывали к Рождеству. Тяжелого труда хватало на всех, но не было бессмысленных мучений. Даже рабы и зависимые крестьяне помнили, что их господин и тот, кто повелевает их господином, всегда защитят их, накормят в худую пору, и лучше быть слугой доброго тана, чем возделывать свои жалкие два-три акра земли и жить впроголодь... Да, наша жизнь была устроена лучше, чем в любой стране, какую я видел в пути.
Но Квинт уже спал и похрапывал.
Четыре дня спустя он вернулся из города злой как черт.
– Паршивое место, – заявил он. – Пора уходить.
– Что случилось?
– В святой Софии выставлен ковчег – у них тут сотни таких, но этот весь из золота и хрусталя, отделан жемчугами, аметистами, гранатами, и хранится в нем высохшая голова. Знаешь, чей это череп, по словам здешних врунов?
– Откуда мне знать?
– Они говорят, это голова святого Иакова, двоюродного брата Иисуса.
– Ну и что?
– Голова и тело святого Иакова покоятся на Звездном Поле в Сантьяго, что в иберийской Галисии. Эти греки – мошенники и шарлатаны.
Уолт поднялся на ноги, Квинт проворно скатал служивший подстилкой мешок и запихал в свою поклажу.
– В Иерусалим!
За четыре медные монеты их перевезли через Босфор. Они высадились в Хрисополе, городе оживленном, но немного похожем на приграничный гарнизон. За ним открывались огромные пространства Малой Азии: леса и горы, равнины и пустыни, населенные за пределами побережья только древними племенами – на словах они признавали Восточного императора своим владыкой и платили ему дань, но не соблюдали верность. Часть этих племен уже переметнулась на сторону Алп-Арслана. Уолт и Квинт прошли по причалу до ворот, а затем двинулись в путь по утоптанной песчаной дорожке, которая вилась вдоль северного берега Мраморного моря. Этот залив, окруженный сушей, имеет выход в Черное море, или Понт, почему и зовется Пропонтидой.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии