Осада - Джейк Хайт Страница 8

— Добро пожаловать в Константинополь, принц Дмитрий. Для нас ваше согласие принять приглашение — огромная честь.

— Геннадий, это ваше приглашение для меня — честь, — ответил Дмитрий, откидывая капюшон.

Черные волосы Дмитрия были коротко острижены, бородка — ухожена и аккуратна.

— Я прошу простить за визит в столь поздний час, но, как понимаете, мне было очень важно прибыть в город незамеченным.

— Конечно же, — согласился Геннадий. — Никто не должен знать, что новый император уже прибыл в Константинополь.

— Стало быть, это правда. — Глаза Дмитрия заблестели. — Вы предлагаете мне корону.

Геннадий кивнул:

— Но есть условия.

— Само собой. Какие же?

Лука Нотар подался вперед, вцепившись в край стола.

— Мы все знаем: ваш брат Константин хочет унии с католиками. Если он займет трон, в тот же день заставит нас лизать папские сапоги. Уния — мечта идиотов. Дмитрий, мы сделаем вас императором, но поклянитесь жизнью в том, что никогда не примете унии с католической церковью.

Дмитрий посмотрел на их полные ожидания хмурые лица. Фанатики. Сам он ни разу не впадал в подобное рвение, никогда не поддавался слепой вере, толкающей людей к безумию. Но если вера сделает его императором — да здравствует вера!

— Клянусь жизнью, кровью Христовой клянусь: сделавшись императором, я не допущу унии с католиками!

Геннадий усмехнулся — двусмысленно и хищно.

— Хорошо. Но, если не ошибаюсь, у Маммы есть еще одно условие.

Патриарх кивнул, облизнул губы.

— Многие служители церкви не желают видеть меня на патриаршем престоле. Думают, я поддерживаю унию.

Он глянул вопросительно на Геннадия, затем снова на Дмитрия.

— Обещайте сохранить меня патриархом — и я короную вас.

— Хорошо. Да будет так, — возгласил Дмитрий.

— Тогда вы займете трон, — подтвердил Геннадий. — Потребуется несколько дней, чтобы собрать верную нам знать. Через неделю патриарх Мамма на форуме Феодосия провозгласит вас императором. Оттуда вы проследуете во Влахернский дворец, где и примете корону.

— А моя мать? — спросил Дмитрий. — Ее любимчик — Константин. Она уж точно не захочет видеть меня на троне.

— У нее не останется выбора, — заверил Нотар. — Елена — всего лишь женщина. Она думает, дворцовая стража защитит ее. Но за неделю мы соберем полтысячи воинов. Если дойдет до схватки, мы выиграем.

— А Константин? Он же не будет сидеть в Мистре и смотреть, сложа руки, на меня, императора! Он приведет войско против меня.

— Стены Константинополя стоят уже тысячу лет. О них разбились и гунны, и турки. О них разобьется и войско Константина.

Дмитрий кивнул.

— Тогда — до следующего воскресенья, — заключил Геннадий. — Через неделю мы провозгласим вас императором. А пока оставайтесь здесь, подальше от посторонних глаз. Никто не должен знать, что вы в городе.

Он потянул за длинную веревку, свисавшую из отверстия в потолке. Слышно ничего не было, но дверь немедленно отворилась, и на пороге появился монах, проведший Дмитрия сквозь катакомбы.

— Евгений, проводи Дмитрия в комнаты для гостей, — обратился Геннадий к монаху. — Он пока погостит у нас.

Дмитрий вслед за монахом вышел из кельи, и оба растворились в темноте коридора. Патриарх Мамма поспешно закрыл за ними дверь.

— Вы все еще хотите поддерживать Дмитрия? — спросил он, повернувшись к Геннадию с Лукой. — Вы же слышали: турки разгромили Хуньяди. Если мы посадим Дмитрия на трон, начнется усобица. Турецкое войско обрушится на нас. Дмитрий — никудышный вождь. Неприятель опрокинет его, как куклу.

Геннадий с Нотаром переглянулись.

— Лучше турецкая чалма, чем латинская тиара, — сказал Лука.

— Именно, — подтвердил Геннадий. — Мамма, ты — человек божий. Оставь политику другим. Делай, как скажем, и сохранишь патриарший сан. Если нет — обойдемся и без тебя.

Мамма молчал, сцепив нервно руки.

— Я сделаю, что скажете, — ответил наконец. — Но совесть моя неспокойна. Боюсь, мы ведем себя к погибели. Турки уничтожат нас.