Маршал военной разведки - Анатолий Терещенко Страница 8

По рассказам участника Великой Отечественной войны генерал-полковника авиации в отставке Василия Самсоновича Логинова, пилотам было трудно решать свои задачи. Внизу – белая пелена снега да зеленый бархат хвойных дерев. Бывало, увидят летчики дымы в тайге и «уверенно определяют»: явно финское расположение. Не красные же части жгут костры и сбрасывают бомбы, а также обстреливают подозрительный район из пушек и пулеметов.

Потом перестали – военная разведка получила объективные данные о том, что дымы – ложные. Финские лыжники раскладывали большие костры и тут же уходили. А мы бомбим пустой «район обороны».

Эти оценки повторил автору и участник советско-финской войны Василий Кондратьевич Боярчук с добавлением, что порой бомбы советских бомбардировщиков сыпались и на наши порядки.

– И часто? – спрашиваю ветерана.

– Часто.

– Как же так?

– Головотяпы наши, что там и говорить. Помню, сидим в заснеженной траншее. Морозище – градусов под двадцать пять, а может и больше. Ноги, руки деревянные. Спину не разогнуть. Вдруг слышим рев самолетного мотора. И сразу – бух, бух, бух. Взрываются бомбы. Одна угодила прямо в окоп. Отряхнулись мы от снега, земли и веточной сечки, приподняли головы, как сурки, и видим – огромная дымящаяся воронка, наполненная человеческим фаршем. Людские останки собирали с деревьев целый день…

* * *

23-й корпус, начальником особого отдела военной контрразведки которого был П.И. Ивашутин, действовал в составе 13-й общевойсковой армии, нацеленной в начале наступления в направлении севернее Муолаа, а в заключительном этапе операции – в сторону Антреа. Сегодня это город Каменогорск.

В одном из выступлений, вспоминая отдельные периоды «зимней войны», генерал рассказывал, что снега та зима набросала так много, что наши саперы умудрялись через прорытые траншеи, словно кроты, проползать к финским ДОТам, закладывать фугасы, а затем дистанционно их подрывать. Не все бетонные укрепления выдерживали мощь зарядов. Это было геройство простых солдат в осуществлении замыслов низших командиров.

А вот разгильдяйством можно назвать план Ворошилова, разработанный вместе с Буденным, об использовании кавалерии в боевых действиях со снегами. Снега доходили лошадям по брюхо. Кони выдыхались в глубоких сугробах уже через несколько сот метров хода, как в их бока не давили шенкелями ног всадники и не били шпоры кавалеристских сапог…

Превосходство наших частей было очевидным. В январе оно достигло в живой силе на фронте – семикратное, в авиации – восьмикратное, в артиллерии – двенадцатикратное!

Огромные наши потери при наступлении в Карелии многие его участники, с которыми приходилось встречаться, объясняли активностью финских снайперов – «кукушек», охотившихся за командирами, и продуманным минированием подступов к укрепрайонам и ДОТам для уничтожения нашей пехоты. Ожидание неминуемой смерти в условиях сильных морозов превращало личный состав подразделений в неуправляемые толпы. Охотились финны и за обслугой полевых кухонь, уничтожение которой сильно влияло на психологический настрой и ослабляло боеспособность красноармейцев.

Много погибало бойцов и командиров в заранее заминированных и оставленных при отступлении финнами строениях. Из-за сильных морозов и метелей бойцы помногу набивались в такие помещения для отогрева, там ведь были печи-голландки даже с дровами. И тут происходил подрыв фугаса. Таких фактов поначалу было множество.

Неприятельские пулеметы и противотанковые пушки, расположенные на господствующих высотах, буквально калились стволами от непрерывного огня. Горы трупов громоздились перед каждым дотом, горели танки, а красноармейские цепи шли и шли в атаках под угрозой расстрела за невыполнение боевого приказа.

И вот наступление заступоривается. В штабе фронта раздаются предложения, не попробовать ли по ДОТам, стоявшим на линии Маннергейма, ударить газами. Но эта затея гаснет так же быстро, как и зажглась. Во-первых, это страшное оружие, примененное немцами в Первую мировую войну, под международным запретом, а во-вторых, пртивохи-мической защиты в войсках никакой – свой личный состав можно потравить.

Природа снегами и морозами помогала то финнам, то россиянам.

11 февраля 1940 года мороз впервые за время «северной» войны помог нашим войскам – до той поры он был на стороне Финляндии. К этому времени морозы сковали воды Финского залива, и по льду, под огнем береговых батарей, неся потери и не имея возможности свободно отстреливаться, части Красной армии обошли фланг финской обороны. Выйдя на берег и захватив небольшой плацдарм, красноармейцы, однако, застряли в заснеженной тайге и, окруженные противником практически стрех сторон и прижатые его огневым шквалом, не могли продвинуться ни на метр. А к фронту подтягивались все новые и новые эшелоны с военной техникой и стрелковыми частями. Все новых и новых солдат бросали в широкий раструб финской мясорубки. Новые штабеля замерзших трупов росли на Карельском перешейке и севернее Ладоги.

* * *

Москва торопилась закончить кампанию до весны. И вот уже домокловым мечом висит над командующим фронтом Тимошенко приказ Сталина – занять Хельсинки. Тимошенко в свою очередь требует от командиров корпусов и дивизий прорвать оборону финнов любой ценой. Цена известна – десятки тысяч погибших. Командующий фронтом С.К. Тимошенко разговаривал с командирами просто, добавляя излюбленную концовку: «В случае невыполнения приказа «собственной рукой шлепну!»

Интересен в связи с этим ответ финского генерала X. Эстермана на вопрос местного корреспондента о том, как он оценивает действия командования Красной армии во время войны с Финляндией. Он ответил довольно-таки образно: