"Спасите наши души!". Неизвестные страницы истории советского ВМФ - Владимир Шигин Страница 74

После завершения учебы в 1967 году мы убыли на стажировку по местам службы. Но до этого в школе старшин-техников были представители соединений Северного флота для отбора специали­стов, т.е. «покупатели». Вот меня и «купили» на К-8. Нас было несколько человек различных специальностей и мы сначала прибыли в Гремиху. Но, как оказалось, К-8 находилась в ремонте в Севе­родвинске. Нам выписали документы на проезд и в тот же день мы направились в г. Северодвинск. Сколько по времени мы пробыли в Северодвинске на острове Ягры, не помню, но замполита капитана 2-го ранга Шустова помню, а он меня запомнил еіце матросом БЧ-5. Я помогал оформлять Ленинскую комнату. По окончании стажи­ровки мы уехали в г. Ленинград на сдачу государственных экзаменов и на первый выпуск школы старшин-техников, который состоялся 10 октября 1967 года.

После выпуска и отпуска в ноябре 1967 года прибыл в Се­веродвинск на остров Ягры, где базировалась бригада ремонти­рующихся АПЛ, для прохождения дальнейшей службы. Вот так и продолжилась моя тесная связь с подводной лодкой К-8. До июля 1968 года, т.е. до окончания ремонта, мы занимались изучением но­вой техники, которая была установлена на ПЛ. Я имею в виду новый навигационный комплекс «Сигма» и перископ ПЗНС. Все это мы изучали в школе техников и теперь тесно трудились с наладчиками, которые охотно делились с нами всеми тонкостями управления этой техникой. Весной мы успешно прошли швартовные испытания, но из-за неполадок в системе гидравлики перископа ПЗНС задержа­лись с выходом на целый месяц. Экипаж жил на корабле, семьи и имущество уже было отправлено на место базирования. И только в июле 1968 года мы вернулись в свою базу Островная.

Вскоре после прихода в базу меня откомандировали на атомную подводную лодку К-11 для обеспечения сдачи курсовых задач. В те­чение двух месяцев мы отрабатывали курсовые задачи с выходом на торпедные стрельбы. После отработки всех курсовых задач в октя­бре 1968 года мы (т.е. четыре члена экипажа К-8 — один офицер, два старшины сверхсрочника электрик и электрик штурманский, один матрос спецтрюмный) вместе с экипажем К-11 ушли на боевую службу. За время несения боевой службы нам пришлось заменять трос для подъема и опускания перископа, кабель, пи­тающий перископ ПЗНС, а после форсирования Гибралтарского пролива выяснять причину отказа эхолота Подводная лодка К-11, завершив несение боевой слркбы в Средиземном море, вернулась в базу незадолго до Нового года Участников похода отпустили в от­пуск и новый 1969 год я встречал дома в г. Астрахани, прилетев из Ленинграда за три часа до наступления Нового года По прибытии из отпуска продолжил службу на К-8».

* * *

Вскоре после выхода из ремонта К-8 приняла участие в экс­периментальных учениях под кодовым названием «Панель». На учениях исследовались варианты покрытий корпусов подводных лодок, какое лучше поглощает импульсы гидроакустических станций. Учениям придавалось большое значение. Прилетели ученые из Москвы и Ленинграда Три атомохода 17-й дивизии, имевшие разные покрытия корпусов, под общим командовани­ем контр-адмирала Н.Ф. Рензаева развернулись в районе острова Медвежий, вместе с ними надводные корабли. Корабли, включив гидроакустические станции, расположились большим треугольни­ком, а лодки, меняясь местами, поочередно маневрировали около каждого из них на различных скоростях и глубинах. Показания гидроакустических станций тщательно записывались, чтобы потом в тиши лабораторий и кабинетов сделать вывод, как лучше защи­тить атомный флот страны от акустики вероятного противника В этих учениях приняла участие и К-8, заслужив по их итогам благодарность флотского командования.

Однако для невезучей «восьмерки» и этот выход в море не обошелся без происшествий. Вспоминает капитан 2-го ранга в запасе Г.А. Симаков: «В сентябре 1969 года мы вышли в море для отработки экспериментальных исследований. При срочном по­гружении лодка внезапно стала валиться на корму. Буквально за считаные секунды дифферент достиг 43 градусов! А ведь аварий­ным считается уже 15 градусов! Нас всех буквально швырнуло на палубу. Все, что было можно, сорвалось и полетело к носовым переборкам Казалось, что все, конец! Спасли нас лишь высочайший профессионализм и хладнокровие командира Бессонова. Ребята, бывшие вместе с ним в центральном посту, потом говорили, что командир очень переживал происшедшее и в эти мгновения, наверно, не один седой волос прибавился на его голове. Всплыли. Бессонов приказал проверить все механизмы. Проверили — вроде в норме! Почему лодка внезапно повалилась на нос, — непонятно. Чтобы выяснить все до конца, Бессонов решает повторить маневр, и опять подводная лодка заваливается. Снова нас выручает быстро­та действий командира. Но теперь причина столь непонятного поведения корабля, наконец, выясняется. Дело в том, что матрос, прикомандированный с другой лодки, вращал один из вентилей так, как на своем корабле, а у нас необходимо было эту операцию производить в обратном направлении. Кажется, мелочь! Но от этой мелочи на волоске была жизнь полутора сотен человек!»

Капитан 1-го ранга в отставке В.И. Поляков (тогда командир БЧ-3) вспоминает: «Я стоял вахтенным офицером. Командир дал команду погружаться. Я задраил кремальеру и по поручням на­чал спускаться в центральный пост. Но вместо палубы слетел на переборку второго отсека. Дифферент был столь большой, что все, буквально, встало на попа. Командир дает команду осмотреться в отсеках. Доклады, что все в норме. Всплываем Снова срочное по­гружение и снова я скатываюсь на переборку второго отсека. Все то же самое! Лодка уходит в воду с диким дифферентом на нос. Только в третий раз установили, что молодой матрос перепутал порядок открытия клапанов вентиляции».

Из воспоминаний капитана 2-го ранга запаса Станислава Посо- хина: В августе—сентябре 1969 года мы находились в Норвежском море, работали с «наукой» и одновременно несли боевую службу, ходили различными скоростями на разных глубинах и разными галсами. Погружений и всплытий за сутки было много в том числе и срочных погружений. В конце этого похода получился небольшой казус 14 сентября 1969 года при очередном погружении вдруг нос ПЛ стал проваливаться, а корма почему-то оказалась почти на поверхности. Ход подводной лодки был самый малый, но в итоге дифферент на нос достиг 45 градусов. В этот момент я находился в гиропосту, отдыхал около счетно-решающего прибора 26 после вахты. Чувствую, что меня прижимает к гироазимуту, одновременно слышу аварийный сигнал. Не поднимаясь протягиваю руку, чтобы выключить тумблер. Выключаю, но сигнал продолжает реветь, под­нимаюсь и вижу множество красных аварийных лампочек Это при увеличении дифферента сработали электрические стопора прибо­ров. Как потом оказалось, турбинисты в 6-м отсеке, когда дифферент достиг 20 градусов, включили реверс на турбину. В центральном посту дали пузырь в нос, но по инерции лодка погружалась. Нос провалился на глубину 100 метров, а дифферент достиг 45 градусов на нос. Лодка замерла и медленно пошла на всплытие. После вы­равнивания подводной лодки оказалось, что у всех гироазимутов шары развернулись на 180 градусов, а у двух гирокомпасов гиросфера тоже развернулась на 180 градусов. Это был действительно «непред­виденный эксперимент». Через некоторое время все встало на свои места После этого по экипажу ходила шутка, что мы сейчас нырнем последний раз и пойдем домой».