Лавкрафт - Глеб Елисеев Страница 74

Однако нью-йоркские испытания не оказались совершенно бесплодными — Блэквуд приобрел умение быстро и много писать, пробуя силы не только в сиюминутной журналистике, но и в сочинении более серьезной прозы. В 1895 г. ему удалось перейти на лучше оплачиваемую работу в «Нью-Йорк тайме». И все же, несмотря на прошедшие годы, прижиться в Соединенных Штатах Блэквуд так и не сумел. В 1899 г. он вернулся в Великобританию.

В Англии Блэквуд, за годы американских бедствий не утративший интереса к мистике, в 1900 г. вступил в оккультный орден «Золотая Заря». Это решение, наряду с сохранявшимся увлечением индуистскими доктринами, сильно повлияло на убеждения писателя, отразившиеся и в его книгах. Блэквуд активно работал над текстами о сверхъестественном, которые в 1906 г. вышли в виде сборника «Пустой дом и другие истории о привидениях».

Настоящий успех пришел к писателю после публикации серии рассказов о докторе Джоне Сайленсе, психиатре, расследующем загадочные и необъяснимые случаи, произошедшие с его пациентами. Несмотря на то что главный герой выглядел достаточно бледно и как персонаж уступал другим литературным охотникам за призраками, вроде Дайсона из рассказов А. Мейчена или Карнаки из цикла У. Ходжсона, в англоязычной литературе именно он остался в качестве архетипического «исследователя необъяснимого».

В 1907 г. Блэквуд написал повесть «Ивы», где, по совершенно справедливому мнению Г.Ф. Лавкрафта, «строгое искусство мистера Блэквуда достигает своих высот, и впечатление создается повествованием без единого лишнего параграфа и единой фальшивой ноты» ^[256]. В этом произведении «парочка путешественников, к своему ужасу, сталкивается с неведомыми существами, живущими на островке на Дунае» ^[257]. Действительно, повесть, без сомнения, является не только одной из вершин творчества Блэквуда, но одним из самых удачных произведений хоррора в английской литературе начала XX в. Именно в «Ивах» устами одного из героев писатель изложил важнейшую идею своих произведений, посвященных сверхъестественному: «Всю свою жизнь… я сам не знаю почему, явственно ощущал, что есть какое-то иное пространство, иной мир, не такой уж далекий, строго говоря, но совершенно несхожий с нашим; там происходят вещи невероятно значительные, там устрашающе огромные существа устремляются навстречу великим откровениям, в сравнении с которыми все наши земные проблемы — расцвет и падение государств, судьбы империй, гибель армий и континентов — поистине ничто, горстка праха… Ты считаешь, что это духи стихий, а я — что древние божества. Однако теперь я точно знаю, что это — ни то ни другое. Духи стихий и божества все же хоть как-то доступны нашему разумению, поскольку связаны с людьми самим фактом верования или обрядом жертвоприношения. Но те потусторонние сущности, которые нас сейчас окружают, не имеют ничего общего с человеком — лишь по какой-то случайности их мир вошел во взаимодействие с нашим» ^[258]. Под этими словами охотно подписался бы и Г.Ф. Лавкрафт.

Литературная популярность и коммерческий успех книг позволили Блэквуду в 1908 г. перебраться в Швейцарию, где он написал целый ряд известных произведений, в том числе и своего рода «духовную автобиографию» — роман «Кентавр». В это же время была издана и повесть «Вендиго», считающаяся второй по значению «историей ужасов» в творчестве английского автора. Лавкрафт так изложил ее содержание: «Еще одно сильное, но не выдержанное до конца сочинение — “Вендиго”, где нам показывают ужасные свидетельства существования лесного демона, о котором по вечерам шепчутся дровосеки Северных лесов. То, как некоторые следы рассказывают о невероятных вещах, воистину триумфальное достижение мастера» ^[259]. Однако этот краткий пересказ не отражает всей атмосферности этой повести, на страницах которой лежит отсвет воспоминаний Блэквуда о путешествиях по диким канадским лесам. Как и в «Ивах», он достигает здесь высот пугающего, не столько показывая, сколько намекая на непереносимый ужас, с которым столкнулись его герои. К сожалению, с русскими переводами повести возникала парадоксальная ситуация — лучше всего дух текста Блэквуда удалось предать В. Максимову, одновременно исказившему ее содержание и дополнившему разнообразной отсебятиной. Перевод же Е. Пучковой, при всей формальной адекватности, получился сухим и невыразительным.

В годы жизни в Швейцарии Блэквуд активно путешествовал, посещая соседние европейские страны, а также Кавказ и Египет. Под впечатлением от поездки в Африку позднее он написал роман «Волна», посвященной реинкарнации.

Мирная писательская жизнь закончилась с началом Первой мировой войны. Из патриотических соображений Блэквуд поступил на службу в британскую военную разведку и активно выполнял ее задания в Швейцарии. Впрочем, разведывательные операции не помешали писателю создать в это же время еще несколько романов.

Вернувшись после окончания войны в родной Кент, Блэквуд продолжил писать прозу (в том числе о детях и для детей), хотя творческая активность его заметно снизилась. Он также по-прежнему интересовался мистическими теориями, в частности, внимательно ознакомился с оккультно-религиозными системами Г.И. Гурджиева и П.Д. Успенского.

В1934 г. успех к писателю пришел на совершенно неожиданном поприще после того, как Блэквуд начал выступать на Би-би-си с чтением рассказов о привидениях. Передача снискала экстраординарное внимание слушателей, и Блэквуд перешел на сочинение радиопьес, а в 1936 г. даже участвовал в первых опытах по практическому использованию телевидения. Вершиной признания Блэквуда стал 1949 г., когда его наградили орденом Британской империи. Скончался писатель 10 декабря 1951 г., оставив после себя тринадцать романов и более двухсот повестей, рассказов и очерков.

Как и в случае с А. Мейченом, влияние Э. Блэквуда на Г.Ф. Лавкрафта сильно преувеличивают. Познакомившись в начале 20-х гг. XX в. с произведениями британского мастера, американский фантаст не мог не восхититься некоторыми из них (в первую очередь «Ивами»). Однако ни стиль Блэквуда, местами откровенно слащавый и сентиментальный, ни его мистические идеи, вроде пантеизма и переселения душ, не могли привлечь и заинтересовать Лавкрафта. Единственная близкая ему мысль — о неизмеримо ужасных существах, способных в отдельных местностях проникать в нашу реальность, — совершенно независимо от Блэквуда уже воплотилась в таких лавкрафтовских рассказах, как «Дагон» и «Праздник». Отдавая должное британскому мистику и считая его одним из четырех величайших создателей текстов хоррора первой половины XX в., в начале 20-х Лавкрафт уверенно шел в литературе своим собственным путем.