Юрий Поляков. Последний советский писатель - Ольга Ярикова Страница 7

…………………..

«Сказать, что моя повесть стала полным откровением для думающей части населения, конечно, нельзя. Достаточно вспомнить «Зияющие высоты» Александра Зиновьева… Но то была «забугорная» литература, доходившая в виде слепого ксерокса или доносившаяся из трескучего вражеского эфира. А тут в журнале «Юность», трехмиллионным тиражом!»

«Сегодня даже в учебниках литературы допускают ошибку, относя «ЧП…» к перестроечной литературе. Нет, в январе 85-го, когда первый номер журнала поступил к подписчикам, о «новом мышлении» не помышлял еще и Горбачев. Бурный отклик в обществе, дискуссия в комсомоле, восторг забугорных радиоголосов — все это, конечно, насторожило власть. Меня, как я сказал выше, крепко критиковали и в печати, и во время многочисленных встреч с активистами».

* * *

В тот год хлебнувший славы писатель ощущал себя центром мира, а между тем жизнь шла своим чередом: в 1985-м с конвейера Горьковского автозавода сошла миллионная «Волга», у советской милиции появились резиновые дубинки, которые народ тут же окрестил «демократизаторами», а в Эрмитаже сумасшедший дважды ударил ножом «Данаю» Рембрандта и облил ее серной кислотой. В Москве на Октябрьской площади торжественно водрузили на постамент, видимо, последнего советского Ильича, а оборонка выдала на-гора очередные сверхдостижения: в небо родины поднялся сверхзвуковой стратегический бомбардировщик Ту-160, прозванный летчиками «Белым лебедем», а на боевое дежурство встали столь нелюбимые нашими заокеанскими друзьями ракетный комплекс «Тополь» с дальностью полета 11 тысяч километров и система «Периметр», гарантирующая ответный ядерный удар даже в случае успешной атаки противника.

Кстати, в том же 1985-м у Габриеля Гарсиа Маркеса вышел роман «Любовь во время холеры», с названием которого так явно перекликается название вышедшего через 30 лет романа Полякова, посвященного горбачевской перестройке. Только выводы у писателей получились разные. Впрочем, мы поговорим об этом позже.

* * *

«ЧП…», как и две вышедшие следом повести Полякова «Сто дней до приказа» и «Работа над ошибками» написаны в модном и очень востребованном в литературе жанре производственного романа, в котором особо прославился тогда канадский писатель британского происхождения Артур Хейли (1920–2004). В его романах детально описывалось, как функционирует та или иная система и как она влияет на общество и отдельных индивидуумов. При этом повествование сопровождалось драматическими коллизиями, связанными с обстоятельствами личной жизни героев, и все это на фоне кризиса системы, успешно преодолеваемого в конце.

Книги Хейли не раз становились бестселлерами номер один по версии газеты «Нью-Йорк тайме», и их перевели на 40 языков, в том числе, конечно, на русский. Самыми популярными у нас были романы «Отель», «Аэропорт», «Колеса» (не про наркотики, как мы бы теперь подумали, а про автомобильную корпорацию).

Нельзя сказать, что Хейли был первооткрывателем жанра, он скорее придал ему второе дыхание. Производственные романы успешно издавали многие члены Союза советских писателей. Правда, классический соцреализм сводил коллизию к противоборству добра и зла в масштабах цеха или завода, оканчивавшемуся, как правило, с приездом секретаря райкома, который и разруливал ситуацию. На подобных сюжетах строились многие произведения мастеров соцреализма, но на подобных сюжетах строилась и сама жизнь — хотя, конечно, не только на них.

В том, что касалось сюжета и нравственных коллизий, соцреалисты явно проигрывали Хейли. Но совсем иначе, чем все они, рассказывал свои истории молодой писатель, по-своему, по-поляковски закручивая сюжет, избегая надуманных благополучных концовок (и предпочитая им открытые) и щедро демонстрируя личную и даже интимную жизнь героев. К тому же его стилистика не имела ничего общего с произведениями жанра: уже в первых повестях проявился его дар ирониста, а ироническая интонация преобразила «производственный» жанр.

Поляков как будто шел по «производственной» схеме, но главным в его повестях стали не внешние события, а разлад героя с самим собой. При этом автор, которого в высоких кабинетах за иронию бранили, оставался сдержанно насмешлив, а к героям всепрощающе участлив. Его герои не могли более следовать привычным поведенческим клише, не знали, как быть дальше, и не верили, что смогут найти ответ там, где ищут его окружающие. Как отмечала Алла Большакова, «начиная с «ЧП районного масштаба», тема разлада с собой, с обществом становится в прозе Ю. Полякова доминирующей». Но, отметим мы, далеко не единственной.

Показывая внутренний конфликт героя, автор этим не ограничивался и был чрезвычайно дотошен в описании райкомовской структуры. Ему представлялось важным перечислить подразделения райкома и даже дать имя всем попадающим в орбиту деятельности героя функционалам. Сегодня, когда комсомол исчез из нашей жизни, эта дотошность представляется счастливым свойством, позволяющим восстановить утраченную память о том, как действовал этот механизм и из каких деталей состоял — то есть «ЧП…» представляет ныне не только художественную, но еще и историческую ценность.