Россия против Наполеона. Борьба за Европу. 1807-1814 - Доминик Ливен Страница 7

Во многих смыслах величайшим героем российской военной кампании 1812–1814 гг. был не человек, а лошадь. В определенной степени это справедливо в отношении любых наземных боевых действий в Европе того времени. Лошадь выполняла современные функции танка, грузовика, аэроплана и моторизованной артиллерии. Иными словами, лошадь являлась орудием нападения, преследования, разведки, транспортировки, а также становилась передвижной огневой точкой. Лошадь была важным, а возможно, и решающим, фактором победы России над Наполеоном. Громадное превосходство российской легкой кавалерии сыграло ключевую роль в деле лишения наполеоновской армии провианта и времени для отдыха во время ее отступления от Москвы и тем самым уничтожило ее. В 1812 г. Наполеон потерял не только почти всех людей, но фактически всех лошадей, с которыми он вторгся в пределы России. В 1813 г. он смог пополнить людские потери, но поиск новых лошадей оказался гораздо более сложной проблемой и в конечном итоге окончился катастрофой. Кроме того, именно нехватка кавалерии не позволила Наполеону одержать решительную победу в весенней кампании 1813 г. и вынудила его согласиться на двухмесячное летнее перемирие, которое имело роковые последствия и внесло особенно крупный вклад в его окончательное поражение. Финальное наступление войск коалиции в 1814 г., которое привело к падению Парижа и свержению Наполеона, было начато потому, что российской легкой кавалерии удалось перехватить секретные донесения французской армии, раскрывавшие планы французского императора и факт уязвимости его столицы. Это стало закономерным исходом двухлетних боевых действий, в ходе которых российская легкая кавалерия с самого начала имела превосходство, после сентября 1812 г. ставшее подавляющим. Однако это превосходство не было деянием Бога или природы. Историку нужно изучить российское коневодство и то, как оно было мобилизовано в 1812–1814 гг. Также важно понять, как русские управляли, сохраняли и укрепляли кавалерийские полки на протяжении этих кампаний. Еще раз повторюсь, именно это является ключевой частью книги ^[15].

Естественно, людей в целом и историков отдельных стран в частности интересовали подвиги, совершаемые солдатами на полях сражений, а не то, как они набивали желудки или следили за здоровьем своих лошадей. Это положение столь же справедливо для России, как и для любой другой страны. Как и прочие великие державы, Россия использовала наполеоновскую эпоху для создания национальных мифов. Официальный миф, исходящий из среды приближенных российского императора, состоял в том, что русский народ во главе с дворянством сплотился вокруг трона для того, чтобы уничтожить захватчиков, покусившихся на священную землю их отечества. Пожалуй, в этом мифе было больше правды, чем в его прусско-германском варианте, где утверждалось, что прусская нация взялась за оружие в 1813 г., чтобы освободить Германию после обращенного к ней воззвания Фридриха-Вильгельма III «К моему народу».

Одна совершенно реальная причина, по которой Россия одержала победу над Наполеоном, заключалась в том, что в ходе войны многие молодые офицеры за боевые заслуги получили назначение на ключевые позиции в армии. Среди российских полководцев такими офицерами были А.И. Чернышев и И.И. Дибич, ставшие генерал-лейтенантами в возрасте 28 лет, а также М.С. Воронцов, получивший это звание в возрасте 30 лет. Но это лишь вершина айсберга. Графу К.В. Нессельроде только исполнилось 28 лет, когда в 1808 г. он возглавил российскую разведку в Париже. Впоследствии, в 1813–1814 гг., он служил в качестве главного дипломатического советника Александра I. Возраст даже старшего поколения военачальников был невелик: П.М. Волконскому, служившему в качестве начальника штаба Александра, к концу войны исполнилось только 38 лет. Этим людям было суждено вершить судьбы российской армии и государства на протяжении нескольких последующих десятилетий. В официальных трудах по истории войны, написанных Д.П. Бутурлиным и А.И. Михайловским-Данилевским, изложение велось очень аккуратно, чтобы не оскорбить упомянутых выше выдающихся деятелей. Похожая ситуация наблюдалась в английской историографии. Герцог Веллингтон после сражения при Ватерлоо прожил почти четыре десятилетия и занимал такое положение, которое позволило ему сделать собственное видение сражения почти каноническим в Великобритании ^[16].

Однако между Веллингтоном и русскими главнокомандующими имелись существенные различия. Хотя в 1820-е и 1830-е гг. у герцога было много политических противников, к моменту своей смерти он стал национальной иконой. По-иному обстояли дела с русскими генералами, прожившими не меньше него. Сразу после смерти Александра I группа офицеров, так называемые декабристы, предприняла попытку свержения самодержавия и установления конституционной или даже республиканской формы правления. Среди них были такие офицеры как М.Ф. Орлов и князь С.Г. Волконский, отличившиеся в годы войны. Восстание было подавлено. Главные герои войны — А.И. Чернышев, А.X. Бенкендорф и П.М. Волконский — приняли участие в подавлении мятежа и продолжили службу в качестве министров при Николае I вплоть до середины XIX в.

Восстание декабристов и его подавление явилось началом исключительно глубокого раскола между правыми и левыми силами в России, который закончился революцией 1917 г. Неистовая ненависть, которую испытывали друг к другу эти два лагеря, внесла свою лепту в дело порчи и искажения мемуаров о событиях 1812–1814 гг. В Зимнем дворце в Санкт-Петербурге имеется прекрасная галерея портретов почти всех генералов 1812–1814 гг. В 1970-е гг., будучи аспирантом и находясь в СССР, я как-то вступил в ожесточенную полемику с одной девушкой, которая была возмущена тем фактом, что среди прочих портретов висел портрет А.X. Бенкендорфа, впоследствии ставшего шефом жандармов при Николае I. Мои аргументы в пользу того, что Бенкендорф был героем войны, не произвели никакого эффекта. Когда я назвал его лидером партизанского движения, кем он действительно являлся на протяжении большей части 1812–1814 гг., ее возмущению не было предела. Молодая студентка отнюдь не была настроена прокоммунистически, однако находилась под сильным влиянием московской радикально-либеральной интеллигенции. В ее представлении герои 1812 г. в целом и партизаны в частности являлись «друзьями народа», а, следовательно, по определению принадлежали к числу почетных членов радикально настроенного политического лагеря и носителей той самой традиции, что и эта девушка.

Коммунистический режим, унаследовав миф 1812 г. и сделав его составной частью советского патриотизма, во многом возвел эти идеи в ранг непререкаемой догмы. Исторические реалии участия России в войне требовалось поразительным образом исказить для того, чтобы они вписывались в официальную идеологию сталинской эпохи. Стало правилом поносить и преуменьшать заслуги Александра I и представлять взаимоотношения между государствами на международной арене в ложном свете; Кутузов был поставлен вровень с Наполеоном и даже выше его, тогда как его аристократическое происхождение и придворные связи (так же, как и в случае с князем П.И. Багратионом) предпочитали не замечать; масштабы народного сопротивления Наполеону преувеличивались, а возникавшее в ряде случаев движение против помещиков и представителей власти представлялось в качестве составного элемента народной войны, которая велась как против собственной тирании, так и против французов. Подобного рода клише на протяжении некоторого времени не давали российским ученым вести нормальное изучение эпохи наполеоновских войн и наложили отпечаток на то, каким образом многие россияне старшего поколения воспринимают события 1812–1814 гг. Однако современные российские историки, к счастью, давно освободились от влияния мифов об эпохе наполеоновских войн, возникших во времена сталинизма ^[17].