Хетты. Неизвестная империя Малой Азии - Николай Непомнящий Страница 7

Среди восточного великолепия, которым так и брызжет Стамбул», он отыскал Оттоманский музей; Грозный пришел в восторг от его коллекций и дал себе слово во что бы то ни стало вернуться сюда еще раз. Свое намерение он осуществит лишь десять лет спустя, но это относится уже к другой главе.

«Утром мы переправились на пароходике из Галаты на азиатский берег Стамбула, в квартал под названием «Хайдар-паша». Затем долго ехали вдоль моря по очень живописной местности… На прибрежных склонах расположены виллы стамбульских богачей, окруженные прекрасными садами и парками… Плодородная, заботливо возделанная земля, черешневые, абрикосовые, тутовые деревья, кое-где обширные поля мака… Потом ландшафт приобретает совершенно иной характер, поля и сады уступают место просторным пастбищам, необработанной, порою каменистой земле, а кое-где и болотам. Мы проезжаем типично малоазиатскую местность, которая большей частью представляет собой пустынную степь без поселений и почти без всяких следов человеческой деятельности. Лишь местами пасутся одинокие стада ангорских коз или овец, да кое-где немного оживляют однообразный ландшафт аисты, бродящие в вязкой трясине и взмахивающие своими могучими крыльями».

Это цитата из более поздней работы Бедржиха Грозного, так как о своем первом путешествии он не оставил никаких записей, во всяком случае таких, которые давали бы читателю возможность наглядно представить места, по которым он проезжал, и то, какими глазами он на них смотрел. А из личной переписки и опубликованных статей видно, что наряду с природой он замечал и «крайнюю примитивность жизни» населения тех мест и низкий уровень всей тамошней жизни, которая «во многом напоминает наше европейское средневековье». Это относится как к Турции, так и к Сирии, Палестине и Египту.

Путешествие очень обогатило Грозного: ученый, который до сих пор узнавал Восток лишь по письменным документам в сумерках кабинета, впервые увидел его воочию при ярком солнечном свете. Кроме того, он прямо на местности познакомился с техникой и методами археологической работы, что 20 лет спустя очень ему пригодилось. Но это опять-таки уже другая глава. Здесь же скажем только, что новые раскопки Селлина на горе Таанак были успешны, хотя и не привели к перевороту в науке. Здесь, как и ожидалось, были найдены клинописные тексты, которые Грозный перевел и тоже издал в «Сообщениях Венской академии наук». Когда этот труд увидел свет, Грозный по-прежнему работал на старом месте в библиотеке и в свободные вечера готовил вступительную лекцию, которую он прочел в Венском университете в октябре 1905 года «как приват-доцент семитских языков с собственным взглядом на изучение клинописных текстов».

7. Университетский профессор и мысли о будущем

Через некоторое время после того как Грозный получил звание приват-доцента, профессор Голл вознамерился перевести его в Пражский университет. Профессор Голл был знаком с Грозным, правда, заочно, по его труду о деньгах в древнем Вавилоне. Но даже этому аристократу среди чешских профессоров и депутату Венского парламента не удалось добиться создания в Карловом университете кафедры востоковедения или истории древних веков. И Грозный остается в австрийской столице.

Печать царя Таркумувуса

Он работает в библиотеке (дни напролет), трудится над «Злаками» (в свободные вечера), читает лекции в университете (бесплатно) и пишет статьи в немецкие ассириологические журналы (тоже бесплатно). Это статьи по филологии, хронологии древних вавилонских династий, анализ ассиро-вавилонских мифов и переводы текстов так называемого обелиска Маништусу, одного из древнейших юридических документов мира. Вавилонский царь Маништусу правил с 2335 по 2321 год до нашей эры, то есть примерно за полтысячелетия до первого в истории великого кодификатора бытовавших правовых норм Хаммурапи. Это был кровавый завоеватель, и следует обратить внимание на то, как характеризует его захватнические походы Грозный: «Он переправляется на судах через Персидский залив и разбивает мощную коалицию 32 царей, захватывая иранские серебряные рудники и каменоломни, где добывался дорогостоящий камень. Тут-то и проступает экономическая подоплека шумеро-аккадских завоевательных походов: нехватка всех видов сырья на наносных равнинах Вавилонии». Не распыляется ли Грозный, занимаясь этими различными и не связанными друг с другом проблемами? Только на первый взгляд. В действительности же каждая из этих статей представляет собой уже готовый отшлифованный камень для большой мозаики, план которой существует пока лишь в голове творца. Уже в то время молодой ученый ставит перед собой смелую, грандиозную цель: написать «Древнейшую историю Передней Азии», задуманную им как широкое полотно, где могла бы быть прослежена история экономики, политики и культуры древних народов, не только каждого в отдельности, но и всех вместе в их взаимосвязях! В пору своей доцентуры он выпустил лишь первый том, то есть проделал подготовительную работу для этого большого синтетического труда. Грозный никогда не терял из виду конечной цели, упорно накапливал материал и лишь 40 лет спустя отважился приняться за свой капитальный труд, будучи, как он говорил, «лучше подготовленным».

Было что-то роковое в том, что все эти годы упорного труда и научных достижений изобиловали неудачами, разочарованиями и ударами, причиной которых не всегда было неумение Грозного устраивать свои личные дела.

Даже по прошествии 14 лет службы, будучи 6 лет женатым и отцом двух дочерей, он получал меньшее жалованье, чем холостой служащий венского газового завода, живший по соседству с ним в Гринцинге. Надежды на пражскую профессуру не сбылись. Прошло два года, прежде чем ему предложили хотя бы пластырь на эту рану: милостиво произвели в «экстраординарного профессора со служебными обязанностями» — титул хотя и длинный, но имевший еще продолжение: «без права на оклад».

И все же жить Грозный в ту пору, когда ему присвоили звание, стал значительно лучше. Он получил жилье, питание и одежду за счет университета.

8 . Перед новым путешествием в Турцию

Будучи, как сейчас говорится, «в теме», Грозный был постоянно в курсе всех новых открытий на древнем Востоке. И разумеется, ожидал, что после находок в Богазкее за решение хеттской загадки примется прежде всего сам доктор Винклер. Когда же не последовало никаких попыток расшифровать таблицы, он решил обратиться к Вайднеру в Берлин, к Белю в Гронинген и даже к самому великому Винклеру. Шла весна 1910 года, и именно эта дата стала временем, когда имя чешского ученого навсегда соединилось в востоковедении с названием забытого и вновь открытого древнего народа.

Полученные ответы его удовлетворили: оба ученых уже работают над проблемой, трудится над ней и профессор Вебер. Винклер же ответил сердечным письмом и предложил Грозному сотрудничество. А это что-нибудь да значило! Но Грозный видел, что хеттская клинопись в надежных руках, и полностью отдался своей работе «Злаки в древней Вавилонии».

Большой труд закончен, напечатан, поступил в продажу, но о дешифровке хеттских клинописных текстов никаких вестей. Зато появляется нечто иное.