Летчицы. Люди в погонах - Николай Потапов Страница 7

– Надо идти, – отставляя чашку, сказала Ольга. – Сейчас будут бомбить.

– Подожди, успеем, – остановила ее Надя, доедая кусок мяса. – Видишь, они поворачивают на станицу.

– Зачем им станица? Там бомбить нечего, – с деланым равнодушием возразила Аня, направляясь вслед за другими в укрытие.

Тем временем «юнкерсы», оглушая землю пронзительным воем, устремились вниз. Через минуту по аэродрому разнесся гул разорвавшихся бомб. Горячая волна воздуха прижала девушек к земле.

Передвигаясь по-пластунски, Надя сердито ворчала:

– Ну погодите, «лаптежники»! ^[6] Доберемся мы до вас, отплатим…

Одна бомба разорвалась неподалеку от них. Воздушной волной девушек сбросило в траншею, засыпало землей. Что-то тяжелое навалилось на Ольгу. Она уперлась руками в дно окопа, рванулась, встала на колени, осмотрелась. Рядом стряхивала с себя землю Надя.

– Жива? – спросила ее Ольга.

– Жива, жива… К счастью, фриц не так меток, – тихо ответила она.

На стоянке первой эскадрильи клубился столб черного дыма.

– Самолет горит! – крикнула Ольга и побежала к самолету.

Падая в траншею, Надя ушибла колено и теперь, припадая на правую ногу, поковыляла за Ольгой. И снова – заход «юнкерсов» на аэродром.

– Так и добьют, наверное, «лаптежники», – проговорила Надя, спускаясь в траншею.

На этот раз «юнкерсы» разбросали по всей стоянке сотни маленьких зажигалок. Несколько штук упало возле девушек. Они растерянно смотрели на них, не зная что делать. А бомбочки горели, шипели, разбрасывая вокруг себя огненные искры.

Наконец Ольга вскочила, подбежала к стоявшему неподалеку пожарному щиту, схватила лопату и стала забрасывать зажигалки землей. К ней присоединились Надя, Аня, другие девушки… Измученные, грязные, подошли они к полусгоревшему самолету. Левая плоскость валялась на земле, фюзеляж был искорежен взрывной волной.

– На земле потеряли машину, – досадливо проговорила Ольга, вытирая рукавом потное лицо.

На востоке сгущались сумерки, оттуда надвигалась южная ночь. Так закончился первый день пребывания авиационного полка на Кубани.

2

Солнце выплыло из-за леса неожиданно. Небо там было только что багрово-красным, и вдруг верхушки сосен прошили золотисто-светлые лучи, вокруг стало светло.

– Люблю встречать восход… – тихо проговорила Ольга, срывая ромашки.

– И я… – вздохнула Аня. – Сидеть и смотреть, сидеть и смотреть… И ни о чем не думать…

Они сидели на берегу той самой речушки, в которой купались в первый день, и задумчиво поглядывали вдаль.

Спали они почему-то беспокойно. Рано проснулись и, чтобы не лежать в душной комнате, вышли на берег.

Новый день… Каким он будет? Чем запомнится? Люди всегда связывают с ним свои надежды. Может, этот новый день окажется более удачливым, чем прошедший, более счастливым? И то, о чем человек думал, чего хотел, чего добивался, – вдруг все это сбудется сегодня? И так всегда: новый день – новые надежды.

Утренний туман над рекой быстро таял, легкий ветерок относил белые хлопья в степь. Где-то в роще запел соловей, ему ответил второй, и вот уже, словно после побудки, лес ожил, оглушил окрестность многоголосым хором разных птиц. И было в этом необычном утреннем «концерте» что-то волнующее, трогательное.

– Красиво как! – прошептала Аня, завороженно оглядывая лес.

В ее светло-серых глазах плескалось восторженное удивление, будто видела она все это впервые: и купающийся в золотистом солнечном дожде утренний лес, и сверкающую бисером от утренней росы густую траву, и тихую речку с отраженным в ее водах голубым безоблачным небом.

Повернувшись к Ольге, она неожиданно спросила:

– Скажи, для чего рождаются люди?

Ольга посмотрела на нее с удивлением:

– Как для чего? Чтобы жить, работать, приносить пользу людям, обществу… А ты как думаешь?

– Я думаю… для любви, счастья… И война… Дико… Правда? – Лицо Ани сразу как-то потускнело, осунулось. – Все беды на Земле от жестокости людей. Как не хватает нам доброты, сострадания к людям!..

Солнце уже поднялось над лесом, и его косые лучи падали теперь на деревья сверху вниз.

– Сходи, разбуди Надю, – попросила Ольга. – Проспит такое утро.

Аня встала, поправила волосы, легкой походкой направилась к видневшемуся из-за кустов деревянному домику.

Летчицы жили в школе недолго. Двухэтажное здание было приметным ориентиром для немецких самолетов, и после нескольких попыток разбомбить ее экипажи разместились по сохранившимся избам станицы.

Ольга и Аня жили в домике рядом с Надей. Будить ее рано они не стали, а теперь, когда солнце уже изрядно припекало, Ольге захотелось, чтобы и Надя полюбовалась этим чудным южным утром.

Но Аня вернулась расстроенной.

– Ты знаешь, Оля, а Нади нет.

– Как нет?! – вскинула тонкие брови Ольга.

– Нет…

– Вот это да! А где же она?

– Наверное, с этим… капитаном Костенко, – холодно произнесла Аня. – Узнает начальство – устроит ей такую головомойку, долго будет помнить.

Дело в том, что на этом же аэродроме базировался еще один авиационный полк, в котором служили мужчины. Жили они в другой станице, но столовая и клуб были общими, и летчики часто виделись с девушками.

На одном из вечеров Надя познакомилась с Костенко, встречалась с ним.

Бои на Кубани шли ожесточенные, на боевое задание девушки летали ежедневно, часто – по два вылета в сутки. Конечно, уставали, но молодость брала свое: была у них и художественная самодеятельность, проводили они и вечера танцев. Где молодежь, там всегда песни, музыка, танцы. Между тем из рощи, протянувшейся вдоль речки, показались Надя и тот капитан, о котором говорила Аня. Шли они неторопливо, о чем-то оживленно рассуждали.

Когда подошли ближе, девушки услышали их разговор.

– Все, Павел! Мужчинам в станицу нельзя. Строго воспрещается, – сказала Надя.

– Ну и порядочки! – досадливо воскликнул Костенко. – Наши хлопцы по всем падежам ваше начальство склоняют за это.

Надя рассмеялась:

– С вашим братом иначе нельзя. Разреши – вы всю ночь под нашими окнами будете петь серенады. А так, запретная зона – и все.

– Да ведь война…

– А что война? Значит, все можно?..

– Я не об этом… Общение с вами нам сейчас вдвойне дороже. Около вас мы добрее, нежнее душой становимся… А так – совсем огрубеть, зачерстветь можно. Как сухарь на ветру…